Так, словно она была матерью всего, что есть на свете, Мара обняла Лилит и поцеловала ее в лоб. Пылающее страдание ушло из глаз Лилит, и они увлажнились. Мара поднялась и отвела ее к ее кровати в углу комнаты, осторожно уложила и прикрыла ее глаза ласковыми руками.

Лилит лежала и плакала. Госпожа Печалей подошла к двери и открыла ее.

Снаружи было Утро, держащее в руках Весну. Они стояли на пороге, с чудесным ветром, запутавшимся в складках их одеяний. Он струился, тек вокруг Лилит, волнуя неизведанный, безмолвный океан ее вечной жизни, журча и струясь, пока наконец она, которая была лишь увядающим сорняком на иссохшем песчаном побережье, ощутила себя частью океана Вечности, который теперь всегда мог вливаться в ее естество и никогда больше не отхлынет. Она ответила утреннему ветру воспрявшим живым вздохом и стала прислушиваться. Вслед за ветром пришел дождь – легкий дождь, заживляющий раны трав после жатвы; успокаивающий их боль ласковостью музыки; тех звуков, что живут на границе музыки и полной тишины. Дождь оросил пустыню вокруг дома, и сухой песок сердца Лилит услышал его и был им напоен. Когда Мара вернулась, чтобы присесть на свою кровать, ее слезы текли обильнее, чем этот дождь, и вскоре она быстро заснула.

Мать Скорби поднялась, укрыла лицо и пошла за детьми. Они спали так, словно не двигались всю ночь, но стоило ей произнести слово, как они вскочили на ноги, свежие, словно только что родившиеся на свет. Они весело ссыпались с лестницы вслед за ней, и она отвела их туда, где лежала принцесса. Она спала, но слезы все еще текли из ее глаз. Их радостные лица вытянулись и приобрели могильный оттенок. Они перевели взгляд от принцессы и посмотрели на дождь за дверью, а затем снова уставились на принцессу.

– Небо падает! – сказал один из них.

– Белый сок течет из принцессы! – воскликнул другой с благоговейным страхом.

– Это реки? – спросил Оди, глядя на маленькие ручейки, бегущие по ее впалым щекам.

– Да, – ответила Мара. – Самая прекрасная из всех рек.

– Я думал, реки бывают больше и щебечут, словно толпа Малюток, и шумят громко! – возразил он, глядя на меня, ведь только от меня он слышал что-то о реках.

– Взгляни на те реки, которые текут с небес! – сказала Мара. – Смотри, как они падают вниз затем, чтобы разбудить подземные воды! Скоро реки будут повсюду; они будут восхитительными, шумными, как тысячи и тысячи счастливых детей. О, какими счастливыми они вас сделают, малыши! Вы ведь никогда не видели ни одной и не знаете, как прекрасна вода!

– Земля будет рада тому, что принцесса решила стать хорошей, – сказал Оди. – Смотри, как радуется небо!

– А реки рады принцессе? – спросила Лува. – Они не из ее сока, они же не красные!

– Они из того сока, который есть внутри того, красного, – ответила Мара.

Оди дотронулся пальцем до одного из глаз принцессы, затем поднес палец к своим глазам и тряхнул головой.

– И принцесса теперь не кусается! – сказала Лува.

– Нет; она никогда больше не будет этого делать, – ответила Мара, – но теперь нам надо отвести ее поближе к дому.

– Ее дом – это гнездо? – спросил Созо.

– Да, очень большое гнездо. Но сначала мы должны отвести ее в другое место.

– А куда?

– Это самая большая комната во всем этом мире. Но, я думаю, скоро она станет поменьше; в ней скоро будет очень много маленьких гнездышек. Идите же и устраивайтесь поудобнее.

– А кошек там нет?

– Эти гнезда так переполнены чудесными снами, что в них не поместится никакая кошка.

– Мы будем готовы через минуту, – сказал Оди и убежал прочь, и за ним последовали все, кроме Лувы.

Лилит, не просыпаясь, слушала все это с грустной улыбкой.

– Но ее реки; они бегут так быстро! – сказала Лува, которая стояла рядом с принцессой и, казалось, не могла отвести глаз от ее лица. – И ее одежда – что с ней, я даже не знаю… Она не поцарапана! Царапины не такие.

– Это ничего не значит, – ответила Мара. – Эти реки так чисты, что могут сделать весь мир чистым.

Я уснул у огня, но через некоторое время проснулся, лежал и слушал, и вот проснулся совсем.

– Пора вставать, мистер Уэйн, – сказала наша хозяйка.

– Будьте добры, скажите мне, – сказал я, – нет ли дороги, по которой можно обойти стороной каналы и норы чудовищ?

– Есть путь попроще; через русло реки, – ответила она, – но вы должны еще раз пройти по долине чудовищ.

– Я боюсь за детей, – сказал я.

– Страх никогда не подберется к ним близко, – возразила она.

Мы вышли из дома. Звери стояли и ждали у дверей. Оди уже забрался на шею одного из тех, кому предстояло везти на себе принцессу. Я сел на коня Лоны, а Мара принесла тело девочки, и я взял его на руки. Когда она снова вышла наружу с принцессой, дети вскрикнули от восхищения: Мара больше не была укутана! Заглядевшись на нее, очарованные мальчишки забыли принять принцессу из ее рук, но слоны, нежно обвив Лилит своими хоботами, один вокруг тела, а другой вокруг коленей, с помощью Мары уложили ее себе на спины.

– Почему принцесса хочет уйти отсюда? – спросил маленький мальчик. – Ей было бы хорошо, если бы она осталась здесь!

– Она и хочет, и не хочет уйти: а мы ей помогаем, – ответила Мара. – Она здесь не сохранит в себе то хорошее, что у нее есть.

– А что вы ей помогаете сделать? – продолжил малыш.

– Я помогаю ей попасть туда, где ей помогут лучше и больше – ей помогут разжать ее руку, которую она не открывала тысячи лет.

– Так долго? Тогда она должна была научиться обходиться без нее. Зачем ей теперь ее открывать?

– Она держит в ней то, что ей не принадлежит.

– Пожалуйста, леди Мара, нельзя ли нам взять немного вашего черствого хлеба в дорогу? – сказала Лува.

Мара улыбнулась и принесла им четыре хлеба и огромный кувшин воды.

– Мы будем есть его в пути, – сказали дети. Но воду они сразу выпили с удовольствием.

– Я думаю, это сок для слонов, – заметил один из них. – Он делает меня таким сильным!

Мы отправились в путь, и Госпожа Скорби пошла с нами, и была она прекраснее, чем солнце, а за ней шла белая леопардиха. Я думал, что Мара собирается только проводить нас до тропинки через каналы, но вскоре обнаружил, что она всю дорогу собирается пройти с нами. И тогда я спешился, чтобы она могла ехать верхом, но она не послушала меня и шла рядом.

– Мне ведь нечего нести, – сказала она. – Я пойду с детьми.

Это было прекраснейшее утро; солнце ярко светило, дул чудесный ветер, но и то и другое не делало пустыню более уютной, так как там не было воды.