Накрахмаленная женщина принесла и поставила на стол нечто, что, наверное, можно было назвать горшком, если бы не цвет и не две тонкие ручки по бокам. Но выяснилось, что Есеня не ошибся: предназначение странного предмета оказалось тем же, что у горшка со щами, который мать ставила в центр стола, - в нем плескалась горячая, пахучая уха.

Ладислава щебетала что-то про уху и стоимость осетрины на рынке, о приправах, которые ей привезли с востока, и о том, что лучше перца она пока ничего не пробовала. Есеня никогда не задумывался, как надо есть уху, но стоило ему взглянуть на Избора, и он понял, что не делал этого напрасно: тот поморщился, едва Есеня поставил локти на стол и зажал в кулаке маленький, жалкий кусок белого хлеба. Он огляделся и заметил, что локтей на стол никто не ставит, даже Полоз сидит прямо. Есеня попытался проделать нечто подобное и понял, что есть таким образом - сплошное мучение. Впрочем, никто, кроме Избора, не обратил на него внимания.

- Избор рассказывал нам о вольных людях Оболешья, и я представлял их несколько иначе, - заговорил между тем доктор. - Вы где-то учились?

- Я - да, - кивнул Полоз.

- И ваше образование помогает вам в вашем… хм… ремесле?

Полоз усмехнулся.

- Не очень.

- Тогда для чего ты учился? - Избор, скользнув взглядом по Есене, посмотрел на Полоза.

- Мне хотелось понять, насколько велик мой потенциал.

Есеня так старался сидеть прямо, что подавился ухой и закашлялся, прикрыв рот куском хлеба. Полоз шарахнул его по спине, в самое больное место, и кашлять Есеня перестал.

- Простите, - вежливо кивнул Полоз остальным.

Доктор и Ладислава сделали вид, что ничего не заметили, но Избор слегка скривил лицо. А что делать, если Есеня на самом деле поперхнулся?

- И насколько он велик? - продолжил расспрашивать Избор.

- Мне трудно судить об этом. Но среди учеников урдийских мудрецов я был не последним. И, думаю, большинство вольных людей на моем месте могли бы меня превзойти. Видите ли, вольными людьми очень часто становятся те, кто обладает сильным потенциалом.

- Я бы не сказал этого о вольных людях Кобруча, - улыбнулся доктор.

- О, они тоже талантливы, - Полоз усмехнулся. - В искусстве предприимчивости, в умении считать и приумножать богатство. Жмуренок, расскажи им про ребят на базаре и про их управляющего. Мне эта история показалась забавной и очень показательной.

Есеня от неожиданности опустил ложку в тарелку, и она громко звякнула, расплескав бульон. Избор вздрогнул и вздохнул.

- Да что там рассказывать? - Есеня с вызовом посмотрел на Избора. - Чтобы заработать на базаре - ну, поднести там что-то или убрать, - надо занять очередь и заплатить этому управляющему медяк. А если медяка нет, то надо отдавать ему половину заработанного.

- И сколько таким образом можно заработать за день? - спросил доктор.

- Я думаю, не больше полуфунта хлеба. И половину, соответственно, отдать.

- А этот управляющий - он кто? Чем он живет, ведь это смешной заработок?

- Да он мой ровесник. И не так уж мало он получает, - Есеня прикинул в уме, - я думаю, около полусеребреника в неделю. Фунт хлеба у него набрался часа за два, но это было утром, когда работы больше всего. Если ничего не делать, только на базаре торчать, не так уж плохо.

- А ты хорошо считаешь, - удивился доктор.

- Да ну, чего тут считать-то, - смутился Есеня.

- Ты расскажи, что случилось, когда ты его прогнал, - Полоз незаметно подтолкнул его в бок.

- Да что случилось? Вздул я его, чтоб малышню не обирал, через три дня пришел - он опять там же, на месте. Дальше обирает. У него батька - стражник! Конечно, полусеребреник на дороге не валяется, такого заработка никто просто так не упустит.

- А ты считаешь, его функции там излишни? - спросил Избор.

- Я думаю, об очереди можно и самим договориться. Никто из взрослых на жалкие кусочки хлеба не позарится, а с мелкими, кто без очереди лезет, пацаны бы сами разобрались.

За разговором Есеня забыл о том, где находится, и незаметно для себя разложил локти на столе - уха сразу двинулась быстрее.

- Я думаю, для того чтобы на ровном месте придумать себе работу, нужно обладать определенными способностями, - сказал Полоз. - Я не считаю, что все управляющие занимаются тем же самым, но думаю, их труд не стоит тех денег, которые они за него получают.

Есеня аккуратно вытер миску куском хлеба и сунул его в рот. Хорошая была уха, наваристая и острая. Полоз засмеялся и сделал то же самое, а вслед за ним и доктор, отломив ломтик хлеба, попытался повторить нехитрое движение. Избор опустил ложку в тарелку и молча замер, глядя на них.

- Избор, ты только что слышал, сколько стоит труд детей в этом городе. Так неужели ты считаешь неприличным подобрать с тарелки последние крохи, вместо того чтобы вылить их в помои? - доктор посмотрел на шурина без осуждения. - Парень поступает гораздо правильней, чем это делаем мы, он с детства приучен бережно относиться к пище.

Избор ничего не ответил и подвинул тарелку вперед.

- Второе блюдо я подам сама, - поднялась Ладислава, пытаясь замять неловкость. - Я сама его готовила и потратила на это целых три часа. Надеюсь, гостям оно понравится.

Она вышла из гостиной, и доктор, пригнувшись к Есене, сказал вполголоса:

- Постарайтесь ее не обидеть, она очень гордится этим блюдом. Собственно, это единственное, что она умеет готовить.

Есеня кивнул: несмотря на бесконечное тарахтение, Ладислава нравилась ему все больше, и уж обидеть ее никак не входило в его планы. Хозяйка появилась через минуту с огромным подносом, который и водрузила на стол, взамен убранного накрахмаленной женщиной горшка с ухой. Каково же оказалось удивление Есени, когда на подносе он увидел обычную кашу из продолговатой рыжей крупы, сверху посыпанную кусочками мяса! Каша была жирной, и это сильно его обрадовало.

- Это блюдо меня научили готовить в Урдии, но это не урдийское блюдо, а восточное. Мы с Добронравом жили неподалеку от гостиного двора восточных купцов и несколько раз бывали у них в гостях. Там-то я его и попробовала и не успокоилась, пока мне не показали, как его готовят.

Она подошла к застекленному шкафу, вытащила из него нормальную глубокую миску и поставила перед Есеней, не переставая говорить.

- Боюсь, я огорошу Избора, но на востоке это блюдо принято есть руками. Все садятся на ковер вокруг подноса и берут еду щепотью. Чем больше жира течет по рукам, тем больше почета повару, который его приготовил.

- Я надеюсь, на ковер мы садиться не будем? - Избор сжал губы.

- Нет, можно есть ножом и вилкой, не переживай, - засмеялась Ладислава, подложила Есене большую серебряную ложку и тихонько шепнула. - А ты ешь, как тебе удобно, и не смотри на моего братца.