- Чего? - фыркнул Есеня.

- Ничего. За столом для благородных ты будешь выглядеть дикарем.

- Да глупости ты говоришь. Я ж не чавкаю и не рыгаю, батька за это по башке бил.

- Им этого мало, боюсь. Они обидят тебя. Помнишь, как ты злился на Избора, за то что тот смотрел на тебя свысока? Они будут смотреть на тебя свысока, понимаешь?

- Да пусть смотрят. Я ем как нормальный человек, разве нет? А тебе хочется с Избором поговорить?

- Любопытно было бы, - Полоз пожал плечами.

- Пошли, Полоз! Избор, конечно, сволочь, но мне доктор понравился. И жена у него веселая.

- Это сестра Избора.

- Откуда ты знаешь?

- Еще в начале сентября мне передали, что Избор ушел в Кобруч, к своей сестре. Он не может заставить медальон светиться… Или не хочет. Так или иначе, он несколько дней прожил у вольных людей, а потом они проводили его в Кобруч.

- И ты мне не сказал? - обиделся Есеня.

- А что бы изменилось? - усмехнулся Полоз.

Соленые полотенца Есене совсем не понравились. Ему не хватило сил даже ответить на шутки Полоза, и утешился он только большим красным яблоком, которое Полоз принес ему с базара.

- Я подумал и решил: нам все равно нечего здесь делать, - сказал Полоз, снимая высохшую салфетку со спины Есени. - Давай и вправду сходим к Избору. Возможно, мне удастся что-нибудь у него узнать.

- Давай, - немедленно согласился Есеня: не валяться же в кровати весь день, какая бы она ни была мягкая.

Он собрался за пять минут, Полоз посмотрел на него критически и кивнул:

- Нормально. Умытый, причесанный. Главное - помни, что ты вольный человек, а не мальчик подлого происхождения.

- Чего? Полоз, что я, по-твоему, ничего не понимаю?

- Не знаю, - улыбнулся Полоз. Лицо у него было такое, как будто он собирался драться, а не обедать.

По дороге они зашли в лавку, где продавали вино. Полоз долго расспрашивал хозяина о его товаре, а потом взял бутыль с олеховским вишневым - таким вином Есеню угощал Жидята. Стоило оно серебреник, и Есеня подумал, что за него в мастерских пришлось бы работать целую неделю. Но что для благородных серебреник? У них, кроме золотых, и монет-то других не водится.

- Полоз, а им такое вино понравится? - спросил Есеня по дороге.

- Вполне. Здесь благородные не так богаты, как у нас. Для них это вино соответствует приличиям. Если бы я знал, что они подадут к обеду, я бы купил что-нибудь другое, а это вино - сладкое, его пьют после обеда, на десерт. Они люди небогатые, но претензий у них - как у барбоски блох.

Есеня не понял и половины сказанного, но решил, что Полозу видней.

Они снова поднялись по мраморной лестнице и снова позвонили в колокольчик с мелодичным звоном.

- Вы к доктору Добронраву? - опять спросила накрахмаленная женщина, и на этот раз лицо ее не выражало радушия.

- Да, они к доктору Добронраву, - в прихожую выбежала сияющая Ладислава. - Я так рада, что вы пришли и мои труды не пропали даром! Проходите. И не снимайте сапоги, вам, наверное, босиком будет неловко.

- Спасибо, но мы привыкли ходить босиком, - немедленно ответил Полоз. - И мне бы не хотелось каждый раз смотреть под ноги, чтобы не наступить на ковер.

- Конечно, делайте так, как вам удобней, - тут же согласилась Ладислава, и Есеня решил, что Полоз напрасно лезет в бутылку.

- Пойдемте в гостиную. У нас тесно, поэтому обедаем мы в гостиной, а потом убираем стол, чтобы можно было сидеть у камина, - тараторила она без умолку. - Две комнаты отданы под прием больных, и наша с Добронравом спальня служит ему и кабинетом, и библиотекой. Вас это не смущает?

Полоз кашлянул:

- Боюсь, нет.

На пороге гостиной их встретили Избор и доктор, Полоз отдал хозяйке бутылку вина, а Есеня, не зная, что делают в таких случаях, просто отошел в сторону и стал рассматривать комнату с двумя большими окнами. Сияющий пол из маленьких полированных дощечек, стены, затянутые блестящей тканью, огромный ковер перед очагом, такой мохнатый, что ноги утонули в нем по щиколотку, - Есене понравилось на нем стоять, но он подумал, что это, наверное, нехорошо. Если все станут ходить по ковру, что от него останется? В середине комнаты стоял стол, накрытый белой скатертью, и на нем - Есеня не удержался и подошел поближе - в тонком прозрачном кувшинчике расцветал живой цветок. Таких цветов он никогда не видел - его махровые розоватые лепестки казались беспомощными, очень нежными, а потому беззащитными. Если тронуть их пальцем, они скукожатся, сомнутся.

- Тебе нравится мой цветок? - спросила подошедшая Ладислава.

Есеня кивнул.

- Это олеандр. Я сама его вырастила. В Урдии они растут прямо на улицах.

- А как же… - начал Есеня, но Ладислава его перебила:

- Пойдем, я покажу тебе мои цветы. Добронрав их не очень любит, поэтому я выращиваю их в спальне для гостей, где сейчас живет мой брат.

Никаких теплых ящиков, устройство которых Есеня успел придумать накануне, для цветов не требовалось. Они росли на окне, в ящиках с землей. Над подоконником были установлены полки в несколько ярусов, и на каждой из них стояли эти ящики, отчего свет в комнату почти не проникал. Одну стену спальни обвил плющ, и какое-то вьющееся растение свешивалось с подоконника до самого пола.

Ладислава долго перечисляла названия цветов, и у Есени слегка закружилась голова от обилия новых слов - он не запомнил ни одного. Если бы она помолчала, цветы бы понравились ему гораздо больше.

Куда сильней его заинтересовала булатная сабля, вынутая из ножен и косо прикрепленная к стене. Есеня присмотрелся - клинок показался ему знакомым. Он подошел поближе и провел по лезвию пальцем. Нет никаких сомнений: этот клинок ковал его отец. Вот это да! Уйти от дома так далеко и неожиданно наткнуться на знакомую вещь! Есеня подумал и не стал об этом говорить Ладиславе: он усмотрел в этом что-то обидное для отца.

- А это что? - он показал пальцем на картину на стене.

- О, это написал Избор, совсем недавно, всего две недели назад. Тебе нравится?

На картине зеленый кленовый лист насквозь просвечивало солнце. Есеня долго смотрел на него и не понимал, что ему кажется неправильным. И почему так хочется повести плечами и отойти немного назад? Его внезапно охватила тоска.

- Не знаю, - на всякий случай сказал он. - Мне кажется, что он сейчас упадет.

- Кто?

- Лист. А так не может быть.

И сам понял, что очень даже может. И именно от этого ему и неприятно на него смотреть.

За столом Есене пришлось всерьез задуматься над словами Полоза о том, что он вольный человек, а не мальчик подлого происхождения. Он вдруг посмотрел на Избора и доктора, на их одежду и заметил, насколько они с Полозом на них не похожи - в простых льняных рубахах, в шерстяных штанах и босиком. Но Полоза, казалось, это нисколько не смущало. Он сел рядом с Есеней напротив окна и невозмутимо заправил крахмальную салфетку за воротник так же, как это сделали Избор и доктор. Есеня подумал и сделал то же самое. Полоз ему подмигнул, а лицо Избора еле заметно исказилось. Ему, похоже, вовсе не нравилось сидеть с ними за одним столом, отчего Есене захотелось выглядеть совсем не так, как обычно. Он посмотрел перед собой - посуда смутила его невероятно: две вилки, два ножа, ложка большая, ложка маленькая, две белые плоские миски, и на них - одна нормальная, глубокая.