— При чем тут это? И вообще, сейчас речь не обо мне, сама понимаешь. Энджи, ну почему ты такая?

— Почему ты такой! — сердито прикрикнула Энджи. — Почему у тебя не хватает смелости и воли оставаться тем, кто заварил всю эту кашу?

— Потому что это равносильно самоубийству!

— Какая же ты мелкая, трусливая дешевка, M1k3y!

— Не смей так обзываться!

— Ой-ёй-ёй, откуда что берется! Никак, ты осмелел, M1k3y?

Я слез с кровати, обулся, взял свою сумку и потопал домой.

> Почему я перестал джамить.

> Я никому ничего не указываю, потому что никакой я не начальник, несмотря на утверждения «Фокс-ньюс».

> Но я скажу вам, как сам лично планирую поступить, и если вы решите, что это правильно, можете последовать моему примеру.

> Я перестал джамить. По меньшей мере на этой неделе. А может, и на следующей. И не потому, что я испугался. Просто и ежу понятно, что на свободе лучше, чем в тюрьме. Дээнбисты придумали, как противодействовать нашей тактике, поэтому нам надо разработать новую тактику — не важно какую, лишь бы работала. Нет ни малейшего смысла в том, чтобы вслепую лезть в петлю. Это всего лишь джаминг, а обломиться за него может по полной катушке.

> Есть еще одно соображение. Если попадетесь на джаминге, дээнбисты могут через вас выйти на других ребят, ваших друзей и друзей ваших друзей. Заодно загребут даже тех, кто не пользуется икснетом, потому что ДНБ, как разъяренный бык, топчет всех подряд, им плевать, виноват человек или нет.

> Еще раз повторяю, я вам не указ.

> Но дээнбисты тупые, а мы крутые. Наш джаминг доказал, что им не под силу бороться с террористами, раз они не могут справиться с обычными подростками. А если вы попадетесь, они как бы окажутся умнее нас.

> НИКОГДА ИМ НАС НЕ ПЕРЕПЛЮНУТЬ! Мы самые крутые! Мы опять перехитрим ДНБ. Давайте вместе подумаем, как их снова опустить вместе со всеми козлами, которые объявили охоту на подростков!

Я разместил текст на своем блоге и лег спать. Я думал об Энджи.

Мы с Энджи не общались четыре дня, включая выходные, после которых закончилось мое двухнедельное отстранение от занятий в школе. Миллион раз я хотел позвонить ей либо отправить уже готовое сообщение по электронной почте или в чате, но так и не сумел собраться с духом.

И вот я вновь на уроке обществоведения, и миссис Андерсен, приторно улыбаясь, поздоровалась со мной и с комичной вежливостью поинтересовалась, как прошли «каникулы». Я пробормотал: «Никак», — и сел на свое место. До моего слуха донесся смешок Чарльза.

Темой урока было «очевидное предназначение» — теория, по которой американцам якобы самой судьбой предопределено править миром. Во всяком случае, это откровение следовало из объяснений миссис Андерсен. Она подбирала такие слова, будто нарочно провоцировала меня опять ляпнуть что-нибудь поперек и вылететь из школы.

Взоры целого класса устремились на меня, и я снова ощутил себя в шкуре M1k3y, предводителя икснетовского движения. Меня уже заколебало, что всем надо видеть во мне предводителя! Я хотел к Энджи.

Мне удалось продержаться до конца занятий, ничего не отчебучив. За весь день я не произнес, наверное, и восьми слов.

Едва прозвенел последний звонок, я ринулся прочь из дурацкой школы, на дурацкую улицу, к своему дурацкому дому.

Не успел я шагнуть из школьных ворот, как получил от кого-то настолько мощный толчок, что грохнулся на тротуар. Этим бараном оказался какой-то бомж, возрастом чуть старше меня. На нем было длинное засаленное пальто, обвислые джинсы и кроссовки в той стадии разложения, когда по ним будто прошлись топором. Грязные лохмы падали ему на лицо, а жидкая, ни разу не бритая бороденка уползала по горлу за вязаный воротник свитера непонятного цвета.

Все это я созерцал, лежа на тротуаре рядом с незнакомцем под недоуменными взглядами прохожих. Похоже, я очутился у него на пути, когда он двигал поршнями по Валенсии, не разбирая дороги и согнувшись под тяжестью рюкзака — тот валялся тут же, расползшийся кое-где по швам и весь в каких-то геометрических фигурах, нарисованных маркером.

Бомж с трудом поднялся на колени, покачиваясь взад-вперед, будто пьяный или сильно ушибся головой.

— Прости, приятель, — сказал он. — Я тебя не заметил. Ты как, в порядке?

Я принял сидячее положение. Вроде ничего не болит.

— Кха. Кажись, да.

Он поднялся на ноги и улыбнулся. У него оказались на удивление белые ровные зубы — хоть сейчас на рекламу стоматологической лечебницы. Я пожал его протянутую руку, она была сильной и твердой.

— Ну, прости еще раз. — Он выговаривал слова отчетливо, звонким голосом, хотя по внешнему виду я ожидал от него бессвязной, пьяной речи, типа того, как бормочут себе под нос алкаши, бредущие по Мишн поздней ночью неизвестно куда. Нет, так, как он, изъясняются интеллигентные продавцы книжных магазинов.

— Без проблем, — ответил я. Парень опять протянул мне руку.

— Зеб, — представился он.

— Маркус.

— Рад знакомству, Маркус. Надеюсь, когда-нибудь опять столкнемся!

Он засмеялся, подхватил свой рюкзак, развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Это происшествие почему-то меня здорово ошарашило. Но дома я забыл о нем, когда мы с мамой вдвоем сели на кухне и принялись болтать обо всем, как в старые добрые времена.

Потом я поднялся к себе в комнату и тяжело опустился на свой рабочий стул. Заглядывать в икснет не хотелось. Утром перед школой я включил его ненадолго и убедился, что мое обращение вызвало бурю противоречивых суждений. Одни соглашались со мной, другие откровенно взбычились из-за того, что я предлагал им отказаться от любимого развлечения.

В моей прежней жизни я занимался одновременно кучей разных проектов, которые так и остались незаконченными. Например, собирал мини-видеокамеру из детского конструктора «Лего». А еще экспериментировал с аэрофотосъемкой с воздушного змея. Для этого я приспособил старый цифровой фотоаппарат, а спусковое устройство сварганил из силиконовой тянучки, которая растягивалась при запуске змея, а затем медленно возвращалась в первоначальную форму и приводила в действие затвор через равные промежутки времени. Еще я встраивал ламповый усилитель в старую, ржавую и помятую банку из-под оливкового масла, чтобы он выглядел археологической находкой, а в дальнейшем планировал приделать к нему порт для моего мобильника и акустику стандарта 5.1 в корпусах из консервных банок.

Я окинул взглядом все свои заготовки и наконец выбрал мини-видеокамеру. Складывать вместе пластмассовые кирпичики конструктора — сейчас самое подходящее для меня занятие.

Я снял с себя наручные часы, массивный перстень на два пальца с изображением обезьяны и ниндзя, готовых схватиться в поединке, и положил в шкатулку, где обычно хранил мобильник, бумажник, ключи, вайфайндер, мелочь, батарейки и кабели — в общем, всякое барахло, которым нагружал свои карманы и шею с утра перед выходом из дома. Короче, свалил я все это в шкатулку и вдруг заметил в ней какую-то незнакомую бумажку.