И на этом этапе мы делаем то же самое. Заменяем, например, слово «каннибализм» на более научное – «антропофагию», а людей, которых раньше называли каннибалами, назовем антропофагами. Ну вот, любят люди есть друг друга, они антропофаги, что тут поделать с ними? Эта технология была описана в романе «1984», а издан он был в 1949 году. Надеюсь, вы внимательно читали прошлые главы и понимаете, для чего нам менять язык и как работает новояз. Наша Система 1 постоянно строит картину окружающего мира, и благодаря якорям и времени сложился образ, определяемый словом «каннибализм». Он негативен! Как только мы вводим более научное и, главное, новое слово – Системе 1 надо создать новый образ, который будет с течением жизни обрастать связями и укореняться в обществе. Система 1 – не компьютер, она не может стереть из памяти «каннибал» и вместо него записать слово «антропофаг». Она может изжить слово за ненадобностью, а новое – только сформировать заново.

Итак, друзья мои, на третьем этапе движения окна Овертона мы испытываем такое понятие, как приемлемость. Уже не так радикально, уже ужас-ужас, при слове «каннибализм» мы уже не покрываемся испариной. Да и вообще, что такое каннибализм? Это костное, устаревшее и несовременное название. А об антропофагии все говорят.

Четвертый этап – разумность и практичность. На этом этапе нужно создать образ практичности и полезности социальной прослойки антропофагов. Необходимо показать, как антропофаги-врачи заботятся о людях в эпицентрах бедствий, как спасают животных. И даже в местах, где население голодает, антропофаги отдают свои пайки обычной еды голодающим, а сами… Ну вы поняли, что они едят.

На полную катушку включается эффект ореола – патрон из главы об авторитетах. В XXI веке слова «профессор» или «британский ученый» перестали означать что-либо. Есть множество институтов, специально созданных, чтобы выдавать людям какие-то непонятные профессорские звания, чтобы люди могли их покупать и продвигать свои идеи. Вспомним эффект Фрэнка. Фрэнк Абигнейл подделывал дипломы, но в современном обществе проще подделать учреждение, которое имеет право выдавать дипломы.

Когда обезьяна слышит о том, что профессор Верхнеблюйского забороопрессовочного университета что-то доказал, то понимает только то, что ей знакомо. Слово «профессор», имеющее некий образ. Если человек не умеет думать и незнаком с когнитивными искажениями, то впадает в ступор, как бандерлог при виде Каа из киплинговского «Маугли», когда слышит слово «профессор».

Люди превращаются в бандерлогов, когда с экрана телевизора слышат «как сказал профессор», и впадают в гипнотический транс от слов удава Каа: «Вы слышите меня, бандерлоги?».

На этом этапе эти липовые ученые, которым иногда выдают какие-то непонятные премии и гранты, начинают продвигать идею антропофагии. До кучи можно купить или привлечь настоящего профессора, готового эту идею двигать за деньги или просто потому, что он сам попался на выстрелы патронами, изученными нами.

Такие ученые начинают говорить, что с точки зрения эволюции поедание человека человеком не так уж и плохо, приводят примеры каких-нибудь исследований, размещенных на уважаемых ресурсах вроде пабмеда или Кохрейнов. Можно заявить, что IQ людей, поедающих мясо других людей, в среднем выше. Можно привести статистику, подтасовать данные, а если есть деньги и лобби, даже выдать Нобелевскую премию исследователю за вклад в победу над голодом в мире.

Все это обсуждается и обсуждается – все больше и больше. Вновь на всю катушку врубается механизм эвристики доступности. СМИ и книги делают так, чтобы тема стала узнаваемой. Мы уже и не вспомним, что еще десять лет назад этих людей называли каннибалами. Нет, это антропофаги. И лауреат Нобелевской премии, некий Джон Смит, доказал, что поедание человека человеком в определенных условиях способствует повышению IQ и снижению заболеваемости раком. Раз уж ученые доказали… Мы двигаем наше окно к пятому этапу и щелкаем переключателем. Лягушке горячо, но она уже вроде как и… привыкла.

Пятый этап – популярность. Мы все хотим жить, как в кино! Один некогда очень популярный во времена моей молодости актер Брюс Уиллис сказал замечательную фразу в интервью журналу Esquire: «Я помню времена, когда искусство имитировало жизнь. Сейчас все чаще жизнь имитирует искусство». Те, кто читал внимательно эту книгу, помнят, что Системе 1 все равно, какой опыт использовать, если это не личный опыт. Подойдут рассказы родителей, слухи, но самое главное – кино. Сейчас оно стало настолько реалистичным, что Система 1 запросто воспринимает события в кино как источник опыта. Мозгами (Системой 2) мы понимаем, что это кино, а вот обезьяна разницы не видит. Чтобы воочию убедиться в этом, посмотрите на YouTube пранки-розыгрыши, где разыгрывают людей, моделируя сцену из фильма ужасов. Они никогда не видели в живую призраков, но стоит их поместить в обстановку, которую они видели в кино, как обезьяна тут же принимает все за чистую монету.

Писатели начинают получать Пулитцеровские премии за романы, в которых главные герои – антропофаги, обязательной атрибутикой становится кинематограф и, разумеется, каминг-ауты. И вот уже известный актер, или политик, или бизнесмен совершает каминг-аут и говорит, что всегда был антропофагом и хотел это сделать, но подвергался гонениям и, к счастью, благодаря политическим деятелям (тем самым, ранее считавшимся политическими экстремистами), он может свободно об этом говорить и не чувствовать себя ущемленным. Премию Оскар вручают только фильмам, где есть тема антропофагии. Другие не номинируются. Это все муссируется и потихоньку переходит в разряд… шутки.

Если раньше шутить над этим было кощунственно, то теперь снимаются фильмы, в том числе и комедии, и какие-то шоу, где эта тема занимает большую часть экранного времени. Появляются детские карнавальные костюмы антропофагов (не будем говорить «каннибалов» – это в далеком пуританском и костном прошлом, за это слово можно схлопотать штраф). Дети играют в поедание друг друга, в школах появляются раздельные столовые – для детей-антропофагов и натуралов. Детей заставляют заранее определиться с тем, что они любят есть, и в детских учреждениях появляется должность психолога-антропофага.

Все хиханьки да хаханьки, а лягушка уже начинает плыть. И плывет она до тех пор, пока проблеме наконец-то не присуждается статус «а других проблем у нас нет?». Я догадываюсь, о чем вы сейчас подумали. Когда начинаешь читать новости о том, легальны ли браки антропофагов друг с другом и можно ли им усыновлять детей, создается впечатление, что других проблем в экономике и в мире нет. СМИ, чтобы эвристика доступности работала по полной программе, раскручивают тему так, будто других проблем вообще не существует. Эта проблема – самая главная. И после этого наступает этап узаконивания, когда мы включаем газ на всю катушку, а лягушка сварилась.

Шестой этап – узаконивание. Это принятие законов. На этом этапе мы на законодательном уровне признаем антропофагов людьми с определенными правами, которые нельзя ущемлять. Окно Овертона пришло к своему логическому завершению.

Теперь вы понимаете, почему я не стал рассказывать на реальных примерах, которых за свои 47 лет жизни могу припомнить достаточно. Все люди, которые говорят, куда мы движемся и к чему пришли, объявляются отсталыми, консервативными, не передовыми. Объявляются людьми, ущемляющими права антропофагов и других людей. Окно Овертона сработало. Закон – мифический акт, дающий одной группе людей моральное право применять насилие над другой. Как только законодательно принимаются любые права – каннибалов, педофилов, – вы не имеете возможности выступать открыто против. Ведь в среднем все считают, что это нормально.