— Я девятый патруль, попал в засаду западнее Бани Сулайя, на трассе, машина остановлена, нахожусь под обстрелом снайпера, командир убит, остальные члены патруля ранены! Прошу срочной помощи!

— Патруль-девятка, понял тебя. Сообщи — тебя сейчас обстреливают?

В небо с хлопками начали взвиваться Кассамы, рядовой их не увидел — услышал, любой израильский солдат знал, с каким звуком взлетает Кассам, но рядовой Солодкин был одним из немногих, кто мог слышать этот звук так близко…

— Шлили[74], девять-главный, снайпер больше не стреляет! Массированный пуск Кассамов! Наблюдаю массированный пуск Кассамов, массированный пуск Кассамов восточнее меня, очень близко! Массированный пуск Кассамов!

— Понял тебя, девятка-патруль, массированный пуск Кассамов. Ты наблюдаешь грязнуль[75], ты видишь, кто их пускает?

— Шлили, я не наблюдаю, кто их пускает, пришлите БТР или вертолет, они могут пойти в мою сторону!

— Понял тебя, девятка-патруль, держись, вертолеты и броня сейчас выйдут, сейчас выйдут. Приказываю не ввязываться в бой, дождаться подкрепления…

— Девятка-главный, понял, я попытаюсь вытащить остальных…

— Станция девятка-патруль, — в обмен включился незнакомый голос, по всему гражданский, — мы из охраны аэропорта, мы свои… Мы видим тебя, сейчас мы выедем к тебе, не стреляй в нас. Мы поможем тебе!

Охрана аэропорта…

— Какая машина? Какая машина?!

— «Хаммер», старый. Нас будет четверо, не стреляй в нас!

Вряд ли боевики — у тех обычно пикапы и микроавтобусы, они не связываются с такими машинами, как «Хаммер».

— Будь осторожнее, здесь снайпер!

— Я понял, нас четверо будет. Рут[76].

Осталось только одно. Дым. Выброшенная шашка запыхала жирным белым, тяжелым дымом, щедро укрывая им обстрелянную машину, и под прикрытием дыма Миша открыл люк, не вылезая из машины, нащупал что-то внизу, на дороге, что-то, что могло быть только их командиром или рядовым Довом Аронштейном, и потащил на себя, в машину, стараясь укрыть раненого броней, спасти, если можно…

Дов был мертв, черт, он был мертв… только что он смеялся над шуточками капрала и над Гиладом, который задержался у обочины… и вот он был мертв, проклятие…

— Не сдавайся! — рявкнул Миша, пытаясь сделать хоть что-то. — Не подыхай, ты еще нужен!

Когда он снимал бронежилет, дальше по дороге показался старый «Хаммер», явно списанный из армии, было видно, что в крыше люк и приспособлена турель для пулемета, а самого пулемета нет. Миша выкатился из бронемашины, подхватил автомат — это и впрямь могли быть боевики, с них станется. Автомобиль остановился, мигнул фарами… словно подтверждая… я свой, я иду, чтобы помочь тебе, дым сносило ветром в его сторону… дым заползал в глаза, потекли слезы… и тут вдруг у рядового Солодкина возникло какое-то странное чувство… будто что-то надвигается на него, что-то огромное… непонятное… сверху, с неба нарастал какой-то воющий шум… он поднял голову и вдруг упал, упал прямо там, где стоял, потому что прямо над ним с немыслимым шумом пронесся огромный самолет, такой огромный, что он на мгновение закрыл все небо… и он шел настолько низко, что казалось, можно подпрыгнуть и коснуться его рукой…

А через долю секунды, через микронную долю секунды после того, как он упал — четко стукнул винтовочный выстрел от «Хаммера», и пуля прошла где-то совсем рядом, и три автомата выдали торопливую барабанную дробь… Град пуль взрыл землю, бросая ее рядовому Солодкину прямо в лицо, засыпая глаза, не давая стрелять. Но, видимо, сам Господь был сегодня на его стороне — он упал, избегнув нацеленного в него первого, самого точного выстрела, и никакая случайная пуля тоже не пометила его… и он сумел вскочить, и спрятаться за распахнутым люком Голана, и дать короткую очередь в сторону машины террористов, а потом еще и еще. И один из автоматов террористов вдруг споткнулся на полуслове и замолчал, а он продолжал посылать во врага короткие, злые очереди, а потом где-то западнее, у самого аэропорта что-то невыразимо тяжелое ударилось оземь всей своей массой… и земля тяжко вздрогнула в ужасе от случившегося.

Но рядовому Солодкину некогда было отвлекаться на это. Он должен был стрелять, стрелять, чтобы выжить…

Как потом выяснят — с этим проклятым рейсом произошла буквально цепь случайностей, приведшая к трагическому концу: мало того что самолет был перегружен, мало того что двигатель был починен с использованием «восстановленных» деталей — так еще и коррумпированные служащие аэропорта положили в и так перегруженный багажный отсек контрабанду, естественно, никак не отразив ее в карго-листе. Этой контрабанды было около четырехсот килограммов — немного, по сравнению с общим весом, но центровку самолета эти четыреста килограммов изменили, с учетом выработанного топлива в конце полета — они изменили ее еще сильнее. Но даже так — скорее всего, посадка с грехом пополам, но удалась бы, потому что на самолете был опытный экипаж. Если бы не доктор Факих и его люди. И если бы не подмененный датчик курсо-глиссадной системы и саботаж со стороны палестинцев.

Самолет уже сделал разворот, окончательно выходя на глиссаду, и приступил к снижению, второй пилот начал снижать скорость до посадочной, садясь больше визуально, чем по приборам — когда доктор Факих отдал приказ запустить ракеты. Один за другим Кассамы стартовали со своих пусковых площадок — и один из них пронесся совсем рядом с самолетом…

А потом небо распороли трассы Фаланкса, но это было уже не главное. Потом, когда Аль-Джазира покажет съемки с места происшествия, снятые неизвестным видеооператором, барану ясно, что, если он там был готовый снимать, значит, он знал, что произойдет, и готов был к этому. Израилю произошедшее не было нужно никаким боком, а нужно было палестинцам, вот и складывайте два и два. Но на видео отлично видны были трассы Фаланкса, потому что среди снарядов были трассирующие, а вот летящих Кассамов видно не было, потому что Кассам — это всего лишь черная точка, его двигатель не дает типичного для ракетных двигателей пламени из сопла — и поэтому увидеть летящий Кассам мог только специалист при замедленном повторе, но никак не обычный обыватель, которому все это показали в вечерних новостях. И даже то, что потом эксперты ИКАО[77]установили — ни один снаряд израильской установки Фаланкс не попал в самолет, система все же опознала «стоп-цель» и сумела избежать попаданий в нее — все равно общественное мнение к тому времени уже было сформировано: Израиль сбил гражданский самолет над Газой. Точка. По определенным причинам многим была выгодна именно такая точка зрения — и голоса тех, кто пытался сказать правду, заглушил истошный вой правозащитников всех мастей.