Это длилось целую вечность – секунды четыре, а может быть, даже пять. Их мощь, скорость, какая-то сверхъестественная грация просто завораживали.

– Ушли… – прошептал Килонг. Семен вздрогнул и понял, что рядом никого нет – косатки мелькают среди волн далеко в стороне.

– Однако… – пробормотал Семен и глянул на свои трясущиеся руки. – Прямо дельфинарий какой-то…

Он смотрел вслед удаляющейся стае и думал о том, что таким беспомощным и слабым он не чувствовал себя со времен первого близкого знакомства с мамонтом.

«Все-таки это магия воды и скорости. Мамонт – он о-го-го какой, а эти? Если с лодкой сравнивать, то самые крупные из них метров по семь-восемь длиной – мелюзга какая-то! И вроде бы парочка-тройка совсем маленьких – детеныши, наверное. А спинные плавники у взрослых здоровые – не меньше метра. Вблизи видно, что позади этих плавников большие белые пятна. По бокам головы тоже пятна…

Чего, спрашивается, я испугался? Фильм „Смерть среди айсбергов" вспомнил? Да ведь это ж натуральная фантастика! И к тому же не очень умная. Косатки питаются рыбой, головоногими моллюсками и поедают морских млекопитающих – тюленей, мелких дельфинов, котиков, сивучей, иногда моржей. Кого-то глотают целиком, а кого-то предварительно рвут. Сообщения о том, что косатки могут стаей напасть на огромного кита, наука вроде бы не подтвердила – не занимаются они такими глупостями. И на суда они никогда не нападают – даже если их с этих судов расстреливают. Мы просто оказались на пути стаи – они на нас даже внимания не обратили. Решительно ничего страш…»

– Они возвращаются, – сказал Лхойким, и Семен понял, что все его рассуждения напрасны.

На сей раз стая прошла чуть в стороне – в паре десятков метров. По-видимому, у животных были тут какие-то свои дела. Семен проводил их взглядом, потом опустил в воду весло и изрек:

– Вот так, ребята… На этих зверей мы охотиться не будем – даже с большой голодухи!

Неандертальские парни смотрели ошарашенно: похоже, им и в голову не могло прийти попытаться нанести ущерб этим существам.

Процесс высадки был долгим и мучительным. На берегу собралась небольшая толпа мужчин и женщин, которые готовы были помочь, но как это сделать, не знали. Семен тоже не знал – у приморских жителей выработаны особые приемы и навыки, но его память в этом отношении была почти чиста. Тяжелая медленная волна накатывала и отступала. Выглядело это не очень страшно, но было совершенно ясно, что последний десяток метров до берега будет действительно последним – и груз, и люди окажутся в воде. Приходилось импровизировать: Семен командовал – кричал и ругался – на нескольких языках сразу.

С четвертой или пятой попытки высадка состоялась. И пассажиры, и встречающие оказались мокрыми, груз залит водой, дно лодки пропорото в нескольких местах, а каркас скособочен.

Семен в голом виде бегал по берегу, махал руками и отжимался, чтобы скорее согреться. При этом он повторял никому не понятную фразу о том, что первый блин всегда комом и все могло быть гораздо хуже.

По идее, изголодавшиеся люди должны были накинуться на привезенную добычу. Ничего подобного не случилось. На освобожденном приливом пляже состоялся некий обряд. Причем в очередной раз сложилось впечатление, что все организовалось само, никто не командовал. Семен сказал только, что груз – это пища, субстанция, предназначенная для приема внутрь. После чего отправился наверх, чтобы переодеться в сухое и сжевать кусок пеммикана. Потом он не удержался и некоторое время рассматривал сверху море, пытаясь представить, где они побывали и каковы дальнейшие перспективы. Когда он спустился вниз, действо было в разгаре. На плоской глыбе известняка установили клыкастую голову моржа. С кусками мяса или сала в руках неандертальцы подходили, усаживались на щебенку, образуя широкий полукруг перед ней, и молча принимались за пищу. Старшие вскоре впали в знакомое сомнамбулическое состояние, что, впрочем, не мешало им отрезать и глотать куски.

Употребление сырого мяса давно уже не вызывало у Семена никаких отрицательных эмоций – он и сам порой наворачивал его за милую душу. А вот смотреть, как люди заглатывают куски теплой, скользкой, бугристой жировой ткани с кровянистыми прожилками… бр-р! Наверное, усвоить сразу такое количество жира организм «белого» человека не сможет, даже если он украинского происхождения.

Перекусившие неандертальцы оставались неподвижно сидеть на щебне, лицом к моржовой голове. Часа через полтора в таком положении оказались все взрослые, за исключением Килонга и Лхойкима. Несколько подростков бродили по пляжу и что-то выискивали между камней. Сгибаться им мешали раздувшиеся животы…

По-хорошему Семену надо было бы принять участие в коллективной медитации, чтобы понять, как люди воспринимают свое пребывание в новом мире: «Вдруг этот момент – исторический? Вдруг с него начнется формирование нового народа – народа Моржа?» Однако он не решился – слишком много неотложных дел.

Всеобщие посиделки пришлось прервать часа через два – начался прилив.

В том, что ждать милостей от природы не стоит, Семен не сомневался. Соответственно, он попытался максимально использовать относительно спокойные, погожие дни, дарованные им морскими духами – в первую очередь для разведки!

Судить обо всех достоинствах и недостатках ландшафта Семен, конечно, сразу не мог – что здесь будет зимой или во время шторма? Тем не менее он решил, что место стоянки менять пока не нужно: обзор хороший, доступ к морю и пресная вода имеются, укрытия от ветра – тоже. Правда, подниматься с берега к жилому уступу нужно метров тридцать – как на десятый этаж без лифта, но… что ж тут поделаешь?

Прибрежные обрывы оказались, в основном, не очень высокими, но они почти всюду были «плохими» – с них постоянно что-то сыпалось и валилось. Это, конечно, верный признак того, что сформировались они недавно и абразия (разрушение берега волнами) идет тут полным ходом. Площадок внизу, которые с гарантией не зальет во время шторма в сочетании с высоким приливом, поблизости обнаружить не удалось. Зато на берегах бухты кое-где наблюдались обширные залежи плавника – палок и бревен, выброшенных далеко от кромки обычного прибоя.

Наверху – на прилегающей к обрывам плоскотине – ничего интересного не оказалось. Судя по следам, этот район иногда посещают северные олени, бизоны и лошади. Сейчас же ни одного стада усмотреть вдали не удалось.

Отлив регулярно обнажал дно – кое-где на многие десятки и даже сотни метров. Это было, по сути, пастбище: ракушки, облепляющие камни иногда в несколько слоев, плавающая, ползающая, бегающая живность, которая упустила момент и обсохла или застряла в лужах. Все это активно истреблялось птицами, лисами, песцами и еще какими-то зверушками, определить которых Семен не смог. Пару раз видели даже бурых медведей, бродивших по обнаженной отмели. В придонной морской фауне Семен мало что понимал, но ему казалось, что в средних и высоких широтах ядовитые твари в ее состав не входят. Иными словами, съедобным является все или почти все. Собрав все свое мужество, Семен показал пример поедания незнакомых существ – в сыром виде, конечно. Подростки и женщины начинание подхватили – и очень активно.