Но вот рассказ одного из перебежчиков о «сотне хорахшей» всерьез так и не восприняли. В первую очередь потому, что разведчики не обнаружили ящеров, а вероятность того, что где-то поблизости причется «сотня хорахшей», по мнению Биорка, равнялась нулю.

За час до захода вагар и Эрд покинули лагерь.

Они сошлись там же, где и вчера, в то же самое время. Тилод пришел без оружия. Светлорожденный молча протянул ему «Пьющего Кровь». Зодчий вынул меч из ножен и раскрутил его пробуя руку. «Пьющий Кровь» ответил ему Песней Смерти. Тилод улыбнулся. Улыбнулся и Эрд. Достойный меч в достойной руке!

Светлорожденный отступил на несколько шагов и выхватил Белый Меч.

Эйрис подавила готовое сорваться с губ восклицание. Она ощутила великую силу клинка. Она ощутила и опасность, скрытую в нем, но предупреждать Несмеха не стала: путь воина – это путь воина.

Несмех же – порадовался. Хармшарков клинок – замечателен! Тем значительнее то, что произойдет!

К пению «Пьющего Кровь» прибавился свист Меча Асенаров.

Два воина, не глядя друг на друга, начали свой танец.

Каждый чувствовал партнера и отдалял миг, когда темный сплав выкованного вагарами клинка коснется вагарами же отшлифованного лезвия.

Биорк судорожно вздохнул от восторга.

Бойцы двигались по невидимому кругу, четко держа расстояние. Каждый – с особой, свойственной ему одному грацией, но – вместе, в едином рисунке, словно десятки невидимых нитей соединяли Эрда и Несмеха.

Так прошло почти пять минут. А потом острие «Пьющего Кровь» с паутинной легкостью коснулось серебристого клинка Асенара.

То, что произошло дальше, было так стремительно и так неожиданно для самих бойцов, что у обоих одновременно вырвался слитый крик восторга. Их мечи обрели собственную волю! Они подчинили себе державшие их руки, подчинили себе тела воинов. Эрд и Несмех застыли в двух шагах друг от друга, не в силах оторвать ног от земли. Клики мечей, приросших к их ладоням, взвихрили ночной воздух.

Ни быстрые глаза Эйрис, ни даже взгляд вагара не могли ничего разобрать в этой мерцающей метели. Лишь изредка слышали они долгий прозрачный звон, когда один клинок задевал другой. Но это случилось лишь трижды за те шесть или семь минут, на которые тень Белого Меча смешалась с тенью Пьющего Кровь. А потом раздался короткий скрежещущий звук – и танец оборвался.

Фонтан крови ударил из разорванной кольчуги Несмеха.

Меч Асенаров победил!

Эрд посмотрел на свои окостеневшие пальцы, побелевшие на рукояти Белого Меча. Потом – на Тилода, медленно валящегося на траву. Светлорожденный так и не понял, что произошло. В упоении Великого Действа он забыл, что является ставкой Игры.

Замер и Биорк, потрясенный увиденным.

Но Эйрис, еще до того, как мечи соприкоснулись, предчувствовавшая исход, быстрей белого клинка бросилась к Тилоду. Зажав ладонью рану на его груди, она крикнула Биорку:

– Что ты стоишь? Помоги!

Ее голос тотчас вывел вагара из оцепенения. Но он побежал не к Тилоду, а к собственному парду и выхватил из кожаной сумы небольшой мешочек. Развязывая его на ходу, Биорк поспешил к раненому.

Кровавая пена выступила на губах распростертого на траве зодчего. Подкольчужная куртка пропиталась кровью. Белый Меч разорвал кольчугу, проник между ребер Тилода и поразил легкое. Алая кровь, пузырясь, выплеснулась из раны, когда Биорк, чуть ли не силой, ругаясь на языке вагаров, оторвал руку Эйрис от груди зодчего. Расширив двумя пальцами левой руки ровный разрез, точно соответствующий ширине Белого Клинка – двенадцатая доля локтя – вагар вложил в рану пластинку урнгурской смолы, и пропихнул ее поглубже.

– На! – Он сунул в руку Эйрис кривую иглу с вправленной бараньей жилой. И сжал пальцами края раны.

Эйрис быстро и аккуратно зашила ее и, перерезав жилу маленьким ножом, протянула иглу вагару.

– Он выживет! – сказал Биорк, выпрямляясь.– Если не захлебнется собственной кровью!

– Он не захлебнется! – бесцветным голосом произнесла Эйрис и простерла руки над лежащим.

Ее ощущения проникли в тело зодчего, ее сила сжала разорванные сосуды и лишила крови поврежденную легочную ткань. Эйрис расширила его бронхи и, припав ртом к губам Несмеха, вытянула и проглотила скопившуюся внутри кровь. Затем справилась с онемением – в проглоченном уже содержалось некоторое количество смолы – и заставила бронхи снова сжаться. Еще одно волевое усилие – и неповрежденное легкое начало дышать.

Биорк подошел к Эрду, с трудом расцепил его пальцы, и вынул из руки светлорожденного Белый Клинок.

Эрд смотрел на Тилода. Он, похоже, даже не заметил, как вагар обтер его меч и вложил в ножны.

Эйрис подняла с земли «Пьющего Кровь», вернула в ножны, лежавшие рядом, и протянула Биорку.

– Мы еще встретимся,– произнесла она тем же бесцветным голосом.

Свистом подозвав своего хасца, она с удивительной легкостью подняла большое тело зодчего, усадила его в седло, застегнула поясной ремень, а запястья Тилода связала под горлом парда. Вспрыгнув на круп зверя, она послала хасца вперед и канула во мраке.

Лишенная всадника Тьма, рыча, устремилась следом.

– Поедем и мы! – сказал вагар светлорожденному, глядевшему в завесу ночи, за которой скрылись парды.– Эта дочь огня права: мы еще встретимся!

«Многие у нас, в просвещенной Глориане, осуждают Освободителя за то, что по его воле был уничтожен целый народ, пусть даже обычаи его были отвратительны. Я понимаю тех, кто так говорит. А также тех, кто и поныне превозносит достоинства соххоггоев, утверждая, что во всем Мире не отыщется воинов, подобных им, кроме, может быть, вагаров. Многие полагают: можно было бы сохранить хотя бы невинных младенцев, воспитав их как подобает. Но я говорю – нет. Хотя мне известен лишь один случай, когда младенцу-соххоггою, девочке, сохранили жизнь. Но основываясь на этом единственном случае, зная то, к чему привело сие ''милосердие'', я могу утверждать: прав был Освободитель! Сие проклятое племя, вместилище семени Зла, следовало уничтожить без остатка!»

Сигвар Гурский. «Описание земель». лава «Благословенный Конг»a

Конг. Междуречье. Первый год после Прихода Освободителя.

Одиннадцать всадников неторопливо ехали вдоль опушки леса. Полегшая от летнего зноя трава мягко похрустывала под широкими лапами пардов. В голубом лунном свете поле казалось седым.

Было очень тихо. От земли поднимался пыльный, сухой, щекочущий ноздри запах. Луна, миновав созвездие Корабля, приблизилась к Пауку, и звезды его померкли в бледном тумане ночной Госпожи неба.

Черная непроницаемая масса джунглей поднималась слева. Лес казался высоким отвесным берегом, омываемым серебристыми волнами. Его граница была неровной, кое-где купы деревьев отрывались от общей массы и напоминали упавшие в море скалы.