Джулиане никак не удавалось заснуть, хотя временами ей казалось, что она уже погружается в сон.

Она лежала на боку в уютной и весьма комфортабельной гостинице, прижавшись к груди «мистера Джонсона», во сне обнимавшего ее одной рукой.

Несмотря на долгий и богатый событиями день, они, прибыв в гостиницу, снова предавались любви, правда, на сей раз без спешки и даже немного лениво. После чего Кейн сразу же уснул. А вот ей, Джулиане, никак не удавалось заснуть, хотя она и чувствовала, что ужасно устала за день.

Она не могла бы объяснить, почему сон не шел к ней, но точно знала: ее бессонница лишь отчасти объяснялась тревожными мыслями. Вероятно, она не спала просто потому, что не хотела упускать ни мгновения этой их последней ночи.

Да, наверное, это была их последняя ночь, хотя Кейн, судя по всему, еще не осознал тот факт, что у них нет общего будущего. Да и ей не хотелось думать об этом, пока они не добрались до Лондона.

А вот если бы Кейн действительно был мистером Джонсоном, как они заявили хозяину гостиницы… О, тогда бы она счастливо провела всю оставшуюся жизнь в качестве миссис Джонсон, жены скромного коммерсанта, очень неглупого и доброго человека, к тому же редкого красавца.

И она постаралась на время — до конца ночи — забыть о том, что Кейн — маркиз, который вскоре может стать весьма влиятельным человеком, так как сейчас, судя по всему, решил вернуться в тот мир, к которому принадлежал с самого рождения. Да, она забыла обо всем этом — помнила лишь то, что лежала сейчас в объятиях мужчины, которого любила.

Увы, такое счастье было слишком скоротечным, и она не хотела терять ни минуты на сон.

Они решили побыстрее добраться до Лондона, поэтому покинули гостиницу на рассвете. А сейчас уже сгущались сумерки, и их экипаж проезжал Хаммерсмит.

Джулиана спала большую часть пути. Ее миниатюрность позволяла ей весьма удобно устроиться на противоположном сиденье, и Кейн накрыл ее теплым пледом. Временами поглядывая на нее, он улыбался и осторожно, чтобы не разбудить ее, поправлял плед — ему нравилось проявлять о ней заботу.

Внезапно она проснулась и, откинув плед, приподнялась, затем села.

— Знаешь, Кейн, я… — Она задумалась, словно пыталась вспомнить что-то очень важное.

Он ласково улыбнулся ей:

— Слушаю тебя, дорогая.

— Знаешь, Кейн, я хочу поблагодарить тебя.

Он взглянул на нее с удивлением:

— За что?

— Ну, за это путешествие. И за помощь. Пусть мы ничего не узнали, я все равно очень рада, что хотя бы сделала попытку. Поэтому и спасибо тебе за помощь. А то, что говорят о тебе в свете, — все это несправедливо и необоснованно.

— Говорят в свете?.. — Кейн усмехнулся. — Поверь, дорогая, меня совершенно не интересует, что говорят обо мне в свете.

— А в будущем, — продолжала Джулиана, — если кто-нибудь в моем присутствии выскажется о тебе непочтительно, я заявлю, что ты — настоящий джентльмен, человек, достойный всяческого уважения.

— Ты так говоришь, словно мы с тобой собираемся расстаться, — заметил Кейн.

Джулиана невольно вздохнула:

— Но ведь так и есть. Мы действительно собираемся расстаться, потому что тебе нужно жениться. И ты прекрасно знаешь, на какой женщине тебе надо жениться.

Кейн поднялся и пересел к Джулиане. Потом обнял ее за плечи и с улыбкой сказал:

— Конечно, знаю, дорогая. Ты и есть та женщина, на которой мне нужно жениться. — Он взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал.

Но едва лишь поцелуй прервался, Джулиана отстранилась и, поднявшись на ноги, пересела на другое сиденье, туда, где только что сидел Кейн.

— Нет, не та, — заявила она, нахмурившись. — Запомни это хорошенько. Ведь я — незаконнорожденная. И я ни при каких обстоятельствах не смогу стать подходящей женой для маркиза. Мы с тобой никак не сможем обвенчаться.

— Я не собираюсь сдаваться, — сказал Кейн. Он снова сел рядом с Джулианой. — Завтра же я отправлю Робинсона с заданием, чтобы выяснил, где именно венчалась твоя мать. — Он крепко обнял Джулиану, чтобы положить конец пересаживаниям с места на место.

Она чуть расслабилась и тихо вздохнула.

— Я все время думала об этом…

— Думать надо не о том. Лучше подумай о нашей свадьбе, дорогая.

— Так вот, я все время думаю об этом… и не понимаю, как могло случиться, что мой дед ничего не знал.

— Давай не будем возобновлять наш спор, — ответил Кейн. — Ведь мы с тобой сейчас прекрасно ладим.

— Но я и не собираюсь ссориться с тобой. Я понимаю, почему ты подозреваешь моего деда в обмане. Тебе кажется, он пошел на это, чтобы завладеть деньгами Кассандры. Но ты просто не знаешь моего деда. Поверь, он совсем не такой. Он не стал бы обманывать. И вообще ему было наплевать на деньги.

— Но, судя по всему, он растратил очень много…

— Да, много. Он тратил не задумываясь. Если дед узнавал о какой-либо редкой книге, он сразу покупал ее, а об оплате думал уже потом. Ему хотелось заполучить книгу тут же, немедленно. А единственный раз, когда он по-настоящему разозлился… Это случилось, когда он лишился книги, потому что отдал ее другому коллекционеру.

— Тарлтону?

— Да, ему, — кивнула Джулиана. — Но он не собирался разорять свое поместье. Просто так получилось, этим все закончилось. И я уверена, что он не хотел тратить деньги Кассандры. И если он вообще думал о деньгах, то, вероятно, собирался сохранить их для меня. Мой дед прекрасно знал, что такое справедливость. Просто он не всегда поступал правильно. Когда книготорговцы требовали от него уплаты долгов и отказывали ему в дальнейших кредитах, он мог использовать для оплаты долгов любые деньги, те, что в данный момент оказывались у него под рукой. Так что не приходится сомневаться: десять тысяч фунтов просто исчезли, и он даже этого не заметил.

— На десять тысяч фунтов можно купить великое множество книг, — заметил Кейн.

— Да, разумеется. У него и было великое множество. Хотя, конечно, меньше, чем у Тарлтона. Но у Тарлтона — одна из самых огромных коллекций. Ты и сам это видел.

— Судя по тому, что я видел, значительная часть книг из библиотеки Тарлтона особой ценности не представляет, — пробурчал Кейн.

Джулиана кивнула:

— Да, пожалуй. А вот мой дед охотился только за настоящими раритетами. И он никогда не обращал внимания на цену. В последние годы его жизни я часто пыталась с ним спорить, когда он явно переплачивал за книгу, и это его ужасно раздражало. Некоторые книготорговцы пользовались его страстью к книгам; они знали, что он не будет скупиться и заплатит столько, сколько они потребуют.

К сожалению, аргументы Джулианы казались весьма убедительными, и от них было не так-то просто отмахнуться. Поэтому Кейн решил зайти с другой стороны: