одной интеграционной силой были новые технологии связи. Интернет связал друг с другом не только антиправительственных критиков внутри стран – он соединил сами государства. Теперь, чтобы ввести полную цензуру, диктаторы должны либо полностью отключить свою страну от всемирной паутины, либо фильтровать непрерывно идущий, массированный поток данных. По мере того как интернет встраивался в инфраструктуру мировой экономики, абсолютная блокировка превращалась во все более дорогое удовольствие. К 2014-му 12 % мировой торговли товарами приходилось на электронную коммерцию40. В 2017-м половина всех услуг в мире – на общую сумму 2,7 трлн долларов – была предоставлена через цифровые каналы41. К этому времени, по данным консалтинговой фирмы «McKinsey», международные потоки данных уже влияли на рост сильнее, чем торговля или ПИИ42. Классическая цензура, ограничивающая граждан несколькими провластными каналами информации, становилась все менее возможной.

Прогресс в технологиях связи способствовал появлению глобальных СМИ. Их символом стала телекомпания «CNN», первая по-настоящему международная новостная сеть. Телеканал был основан в 1980-м, а в 1992-м уже вещал для 53 млн зрителей в 83 странах. Еще через 15 лет его аудитория насчитывала 260 млн домохозяйств43. Успех «CNN» породил подражателей. В 1994-м «BBC» запустила 24-часовой новостной канал, а в 1996-м международная новостная редакция появилась в катарской телекомпании «Аль-Джазира»44.

В 2000-х некоторые диктаторы обмана организовали собственное международное вещание (мы рассказывали об этом в шестой главе).

Глобализация – во всех своих проявлениях – всколыхнула невероятные надежды. Одни мечтали о том, что международная торговля разрушит диктатуры, поскольку вместе с ней распространяется политическое знание. Как выразился американский президент Джордж Буш-старший в 1991 году: «Ни одна страна мира еще не придумала, как импортировать иностранные товары и услуги, одновременно задерживая на границе иностранные идеи»45. Другие полагали, что конкуренция за инвестиции заставит либерализовать режим автократов. Похожие надежды возлагали и на информационную революцию. Президент Клинтон считал, что свобода будет «распространяться через сотовый телефон и кабельный модем»46. Интернет был объявлен «технологией освобождения», которая сделает угнетенные общества свободными47. Были и те, кто думал, что нарушители прав человека окажутся в изоляции после разоблачений на мировых круглосуточных новостных каналах вроде «CNN». Генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали называл «CNN» «шестнадцатым членом Совета Безопасности»48.

Все эти ожидания оказались завышенными. На сегодняшний день мы пока не располагаем убедительными доказательствами того, что сами по себе торговля и инвестиции приводят к политическим изменениям49. Бизнесмены слишком непостоянны, забывчивы и ориентированы на прибыль, чтобы играть роль политических посредников. Страны-экспортеры, как правило, проявляют больше уважения к правам человека, если эти права соблюдаются их торговыми партнерами, но, вероятно, это результат давления правительств и правозащитных организаций, а не торговли как таковой50. Судя по всему, прямые иностранные инвестиции выбирают страны с гуманными демократическими режимами – вероятно из-за того, что в таких режимах более эффективная система сдержек и противовесов, более прозрачные правила игры и более образованная и изобретательная рабочая сила51. Хотя и в этом отношении не обходится без вопиющих исключений. Через пять лет после того, как войска открыли огонь по студентам на площади Тяньаньмэнь, ПИИ в Китай выросли больше, чем в четыре раза52. В 1990-м, на следующий год после пекинских событий, их объем составлял около 21 млрд долларов, а в 2019-м – 1,8 трлн53. Кровавые преступления быстро стираются из памяти, если представляется возможность заработать. Да и банки не принимают решения о кредитах на гуманитарных основаниях.

Влияние интернета на политику тоже оказалось противоречивым и обусловленным контекстом. С одной стороны он расширяет возможности для протеста против режима, с другой – облегчает государству функцию надзора54. Что до мировых теленовостей, то на одной чаше весов были репортажи «CNN» в прямом эфире, а на другой – начавшееся после 1980 года повсеместное сокращение бюджетов в отделах международной информации. К 2014-му доля мировых новостей во всех американских СМИ снизилась до «рекордно низкого уровня»55. Исследования также не смогли обнаружить «эффекта “CNN”», то есть доказательств того, что хлесткое освещение событий в прессе побуждает западные правительства к действию56.

Ни один из аспектов глобализации не стал панацеей. Но элементы коктейля взаимно усиливают друг друга. Кадры из социальных сетей, показанные мировыми телеканалами, иногда заметно ослабляли диктаторов, особенно если перед этим глобализация экономики и модернизация общества уже дестабилизировали режим. Освещение протестов в Тунисе 2011 года телеканалом «Аль-Джазира» дало толчок «арабской весне». Репортажи этого телеканала по большей части «состояли из видео, которые снимали на телефон и выкладывали в Facebook очевидцы событий»57. Тунис, который за 24 года нахождения у власти диктатора Зина аль-Абидина Бен Али стал богаче и образованнее, начал осторожное движение в сторону демократии58.

Один из первых примеров влияния интернета на политику, получивший широкую известность, – это сапатистское восстание в Мексике. В январе 1994-го отряды повстанцев, состоящие из представителей коренных народов, вышли из джунглей и захватили четыре города в горах штата Чьяпас. Веками на горных склонах местные жители выращивали кукурузу и кофе. Но Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА), подписанное незадолго до этого с США и Канадой, угрожало наводнить рынок дешевой продукцией из других регионов. Как заявил представитель повстанцев субкоманданте Маркос (в вечной балаклаве и с курительной трубкой во рту): «Соглашение о свободной торговле – это смертный приговор коренным индейцам Мексики»59.

Мексиканский президент Карлос Салинас отправил на подавление восстания 15 000 военных и боевые вертолеты, бомбившие повстанцев с воздуха. Позднее он говорил, что «были приняты все возможные меры для уничтожения партизан»60. Но потом он внезапно прекратил боевые действия, объявил об одностороннем перемирии и отправил на переговоры доверенного посредника. Этот маневр застал его сторонников врасплох. Один из телевизионных магнатов призывал раздавить восстание, так же как это сделал предшественник Салинаса во время студенческих протестов в 1968-м61. Сам Салинас вспоминал: «Я ответил ему, что времена изменились и что нам следует выслушать их обоснованные требования о справедливости».

Но как именно изменились времена? Во-первых, столкновения между войсками и крестьянами раньше скупо освещались в прессе – а эта история сразу попала на первые полосы. Неожиданно о беспорядках в далеком уголке Центральной Америки сообщали новостные агентства мировых столиц. «К этим совершенно новым, неожиданным, неслыханным событиям было привлечено внимание всего мира», – вспоминал Салинас62. В Мехико вышедшие на протест представители среднего класса размахивали плакатами, на