знает, мы страхуемся на случай, если кому-то придет в голову подставить наш персонал.

– Ага. Чуйка. Вы там, Борь, давайте, побыстрей расчехляйтесь. И, кажется, Павел был на мою днюху на баре старшим?

– Да…

– Позовешь ко мне? Хочу с ним перетереть.

– На тему?

– На тему, что за паль мы пили. Я ни хера не помню. Сомневаюсь, что после двух стаканов Macallan у меня отшибало бы память.

Конечно, мне довольно сложно представить, как один из лучших моих барменов подменяет бутылки с качественным алкоголем на разлитый у кого-то в подвале, но поговорить не мешает.

– Может, тебе что-то подмешали, а?

Киваю. Потому что тоже не исключаю такой возможности. В своем заведении я не привык перестраховываться, потому что сам установил жесткий запрет на дурь. Этим могли воспользоваться. Собственно, такой вариант развития событий мне кажется наиболее правдоподобным. Даже пьяный, я бы поехал домой к своей ляльке.

Борис идет к двери и едва не сталкивается на пороге с Олей.

– Привет.

– Привет. Ты что-то хотела, Оль?

– Угу, – хмурит светлые брови. – Спросить, как ты.

– Ничего. Работы до хера. Что-то с камерами случилось.

– Не пишут? Может, напряжение скакнуло?

Поднимаю взгляд. С чего она взяла, что не пишут? Я этого не говорил. Впрочем, что еще могло случиться с камерами? Господи, я, кажется, готов подозревать кого угодно.

– Слушай, а ты на мой ДР когда домой свинтила?

– Под занавес.

– Все нормально было? Я не гнал? Прикинь, ни хера не помню.

– Да нет. Нормально все. Как Лала? Обошлось без скандала?

Занесенная над телефоном рука на секунду замирает.

– В каком смысле?

– Ну, ты задержался, как я понимаю. А она домой поехала.

– А… Это. Да нет. Нормально все. Лялька у меня с мозгами. Без дела не истерит. Как Тёма?

– О тебе постоянно спрашивает. Даже подарок тебе приготовил. Может, как-нибудь заедешь забрать.

– Обязательно. И развлекательную программу ему устрою – кино, пицца, или аэротруба. Давно ему обещал. Только чуть с делами разгребусь, ага?

– Он будет рад. Может, составлю вам компанию.

Машинально киваю и снова берусь за телефон. Ольга, видя, что я занят, тихонько удаляется. Я делаю пару важных звонков, с трудом погасив желание опять написать Лале. Как бы мне ни хотелось убедиться, что с ее стороны ко мне осталось хоть что-нибудь, кроме негатива, очень важно сейчас не давить. Для меня, никогда не отличающегося терпением, это чудовищно сложно. Держусь лишь за мысль о том, что уже очень скоро смогу ей предъявить доказательства собственной невиновности.

Я почему-то на миллион процентов уверен, что никогда не смог бы ей изменить.

А с остальным… Не знаю. Как-нибудь справлюсь. Костьми лягу, но вымолю у Лалы прощение. Иначе как? Я ж без нее уже своей жизни не представляю. Она как вода в нее просочилась. Она и есть моя жизнь.

– Назар…

– Подняли запись?

– Я тебе, чтобы время сократить, прям нарезками кинул, – отводит глаза Борис, что совершенно для него нетипично. – Ты посмотри и… Короче, держи себя в руках, ага? Сесть ты всегда успеешь, а у тебя жена молодая. И столько всего впереди.

Это ж он еще не знает, что у меня в отношениях с молодой женой пиздец по всем фронтам. Что ж там на тех записях, что Боря мне такие советы дает?

Заранее напрягшись, впиваюсь взглядом в экран.

Удивительная все-таки тварь – человек. Вот сколько ни бей его, он поднимается. Отряхивает колени и дальше топает. Пока опять не прилетит. Вероятно, в небесной канцелярии даже существует какой-то алгоритм, высчитывающий периодичность таких ударов. Когда этот самый алгоритм дает сбой, кто-то с ума сходит, а кто-то под гнетом свалившихся на его плечи проблем с собой кончает. Я же, видно, уже до того отбитый, что ни то, ни это мне не грозит.

– Торт, который тебе жена два дня стряпала, эта сука тоже испоганила. Не стал уж резать ту запись, чтобы время понапрасну не тратить.

– Когда ты только успел все отсмотреть, а, Боря?

– Да не отсматривал я вот прям все. Чуйке следовал. Больше некому ведь. Твою девочку здесь все обожают.

Киваю. И ежусь от внезапного озарения. Неужели Ольга и с пилона моей ляльке помогла слететь? Сжимаю зубы. Кулаки… Удары судьбы на человеке ведь тоже по-разному сказываются. Кто-то ломается, кто-то закаляет характер, кто-то учится смотреть на жизнь легче, кто-то, напротив, ожесточается. Последнее, как мне кажется, самый распространённый случай. Но все-таки не мой. По крайней мере, до этой поры я именно к этой мысли склонялся.

Ощупью нахожу телефон на столе. Сжимаю корпус.

– Оля, зайди ко мне. – Отключаюсь. – А ты, Борь, можешь идти.

– Дров не наломай, ага? Помни про свою ляльку.

Дергаю головой. Мол, ну ты меня хоть не лечи! Убедившись в моей относительной адекватности, Борис скрывается за дверью, а уже спустя пару минут на пороге появляется Ольга.

– Ты что-то хотел?

– Да. Присядь. Кое-что вспомнил.

Взгляд Ольги становится настороженным. Но я это замечаю лишь потому, что в принципе очень хорошо ее знаю. Ну, или думал, что знаю, да… Вот же тварь!

– И ч-что же?

– Окончание своей днюхи. Повторю вопрос – ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я выхожу из-за стола и, остановившись у нее за спиной, осторожно отвожу волосы на плечо. Ольга замирает. Идет мурашками. Ей явно нравится то, что происходит. Пока нравится. Значит, я все правильно понял. Вот же гадина.

– Ну, если вспомнил, что мне рассказывать? – Храбрится, сука.

– А почему сразу не намекнула?

– Знаешь ли, унизительно это… Когда мужчина трахнул, а наутро не помнит.

Я соскальзываю ладонью на ее длинную, такую, блядь, уязвимую шею. Ольгино дыхание сбивается. Я резко обхватываю ее глотку и, с силой сдавив, чеканю ей прямо в ухо:

– А теперь попытайся еще раз. Вряд ли то, что ты забралась ко мне в постель, выпрыгнув из трусов, тянет на слово «трахнул».

– Н-назар… - всхлипывает Оля, вцепляясь ногтями в мое запястье. Вот разница между такими, как Оля, и такими, как моя лялька. Первые – даже в говне извалявшись, будут цепляться за жизнь. Вторые – и смерть примут с достоинством.

Лала же