Тепло попрощавшись в новыми добрыми друзьями, они уселись в машину и поехали домой. Маша, можно сказать, почти выдворила Олю с заднего сидения, развалившись на всю его длину одна. Оля была и рада ехать рядом с Лавровым. Они перебрасывались ничего не значащими фразами, подключая к разговору и Машу. Дорога бежала быстро, а Оля то и дело пялилась на смуглые от загара сильные руки и пальцы Лаврова, которые то лежали на руле, иногда отбивая ритм музыки из радио, то правая ладонь падала на рычаг переключения передачи. Девушка сглатывала вязкую слюну, и, чувствуя, как жар приливает к щекам, отворачивалась в окно. Только вчера эти руки и пальцы довели до такого состояния, что она забыла себя и свое имя. Боже, неужели такое возможно?!

Но по мере того, как они отдалялись от гостеприимной усадьбы и комплекса, внутри нарастал трепет. Мрачные думы копошились в беспокойной голове девушки, оставляя неприятный осадок на сердце. Что будет дальше? Каков теперь статус их отношений? Страх неясного будущего снова дал о себе знать.

Машина подкатила прямо к подъезду, и Оля очнулась, вернувшись из мира грез, фантазий и гнетущих мыслей. Артём делал вид, что ничего не замечает. Он легко взял их сумки в одну руку, сунул Ольге ключи с просьбой поставить машину на сигнализацию. Когда она застыла в недоумении, он ухмыльнулся, без слов дав ей понять, что ее умственные способности поставлены под сомнение. Сжав от злости челюсти, Оля нажала нужную кнопку и с торжествующим видом вздернула подбородок. Лавров покачал головой, подал Маше свободную руку и они пошли вперед. Оля зашагала следом.

Вера Павловна радостно встретила их у самого порога, обняла всех без исключения и пригласила к столу на чашку кофе, сгорая от желания узнать о том, как прошли выходные. В непринуждённой семейной обстановке, Артем и Оля показывали фото и видео со смартфонов и просили Машу прокомментировать все, что они видели и слышали. Девочка с готовностью отозвалась на предложенную ей роль повествователя. Пусть и медленно, зато Маша самостоятельно выстраивала длинные предложения в красочный рассказ с минимальными перерывами. От облегчения и невыразимого счастья глаза Веры Павловны увлажнились; с трудом сдерживаемые слёзы грозили сорваться с ресниц.

— Артём, — она положила свою ладонь на руку Лаврова, — благодаря тебе, к нам с Олей возвращается наша Машенька. Спасибо тебе.

— Я рад помочь, — лаконично отозвался Лавр, не сдерживая широкой улыбки. Будучи рядом с этими удивительно теплыми и не озлобившимися на несправедливости судьбы простыми людьми, ему не приходило в голову играть перед ними спектакль. С ними хотелось делиться только искренними эмоциями и дарить им радость. Удивительно, но, кажется, он нашел свое место в этом мире.

— В общем, Артём, если будут еще подобные мероприятия, — нерешительно начала Оля, глядя на довольную сестру, — зови нас.

— Легко. Ну, мне пора.

— Я провожу, — отозвалась Оля.

Едва только дверь за ней закрылась, как Оля поняла, что рано расслабилась. Она сию секунду очутилась в крепких объятиях Лаврова и забыла, как дышать. Его горячее дыхание палило кожу на шее, сухие требовательные губы захватили в плен ее губы. После бесконечно долгого поцелуя, спалившего остатки воздуха в лёгких, Артём слегка отстранил ее от себя, подцепил пальцами одной руки ее подбородок, вынуждая смотреть прямо в глаза. Голос мажора был серьезен как никогда, и тени насмешки здесь не было места:

— Ты ведь не станешь избегать меня, Медведева, и прятаться по углам, сама знаешь после чего, да?

Оля вспыхнула и порывисто вцепилась в его плечи. Его слова снова вернули ее в теплый вечер со звездным небом на тускло освещенный балкон. Девушка сглотнула, а Лавр склонил голову набок, проследив за кожей на ее шее.

— Я… это, — начала мямлить она.

— Мы — взрослые люди, Оля. И мои намерения тебе известны. Тебе придется принять это как данность, потому что ничего уже не изменить. Что скажешь?

Она молчала совсем недолго, пожевала секунду-другую свою губы и уверенно сказала:

— Я не стану от тебя бегать, Артём.

— Вот и молодец, — он отпустил ее и вместо лифта юркнул на лестничный пролет.

— Спасибо, Тёма, — бросила Оля с запозданием.

— Всегда, пожалуйста, — долетело до ее слуха.

Как-то сами собой голову Ольги начали посещать мысли на грани фантастики. Им вторили сомнения на грани отчаяния. А Оля, неожиданно замахнувшись на такое близкое совместное и такое невозможное будущее с Артёмом, корила себя и не могла себе простить свою слабость. И не могла не думать о том, что будет, если Лавров пожелает ввести ее в свой круг общения. Примут ли ее там? Ведь ее знали, как одну из серой массы, барменшу, прислугу презренную. В их глазах она была своего рода протеже их друга. И каждый из тех, кто относился к категории золотых деток, из такой протекции мог сделать свои выводы, даже самые нелицеприятные. Например, такие, какие сделала Кира. Озноб пробежал по телу Оли. Гаденький внутренний голос, постоянно лишавший ее самообладания и подрывающий ее веру в себя, снова дал о себе знать очередным едким замечанием, мол, кому ты нужна? Никто не собирается приближать тебя к себе ближе, чем это было нужно. А ну, как Лавров, возьмет, что хочет и со словами «chao bambino sorry» ручкой помашет?

Наблюдая последние несколько дней за Лавровым, Оля слышала тревожные звоночки в голове. Мажор на себя был не похож — ходил темнее грозовой тучи. Брови все чаще нахмурены, губы сжаты в упрямую узкую линию. С Ольгой делиться пока не пожелал, и только Машке удавалось вырвать его из невеселых раздумий. Когда он после смены в клубе подвез ее домой, остановился у подъезда и не соизволил разблокировать дверь, Оля снова не удержалась.

— Лавров! У тебя все нормально? — спросила она.

Хотела съязвить, чтобы раскачать его и не успела. В салоне вспыхнул свет, и Оля увидела, как заиграли желваки на его лице. Лавров молчал долго. Затем резко повернулся, обхватил ладонью ее шею и притянул к себе. Жадный и властный, немного грубый, поцелуй обжег не только ее губы, но всё внутри. Он целовал так, будто его крутила неутолимая жажда, и он больше никогда не сможет с ней справиться.

— Нет, Медведева, не всё хорошо. Послезавтра мне нужно присутствовать на одном мероприятии, которое я в силу статуса не могу пропустить, — хрипло сказал Лавров.

— И в чем проблема? — она уперлась ладонями в его плечи и заглянула в глаза.

— В том, — он ответил ей прямым взглядом, — что там не будет тебя. Общество, знаешь ли, специфическое, — губы его скривились в кислой ухмылке, похожей на оскал.

Оле захотелось тряхнуть головой, отгоняя призраки своих тревожных мыслей. Вот только почему-то ей показалось, будто Артём искренне презирал именно то общество, к которому ему вскоре предстояло присоединиться. Она поняла его без слов. И как ни странно, даже обиды не почувствовала.

— Я просто не подхожу, — кивнула она весело, выдав остроту за попытку успокоить Лавра, — родословная не та. Не переживай, Артём. Я бы и не пошла.