— Мне кажется, ей хотелось пожить в семье. Чтобы узнать, что это такое. И спастись от скуки и одиночества. — Он остановился, устремив на нее вопросительный взгляд. — Почему ты считаешь это безнадежным делом? Ты самая настоящая леди.

— Из-за трех неудачных лондонских сезонов, — сказала она.

Гарри насмешливо хмыкнул:

— Это не имеет ничего общего с тем, чтобы быть леди.

— Тогда в чем дело?

— Самое большое препятствие — твой ум. Ты даже не пытаешься скрывать его. Кэт не научила тебя, как льстить мужскому тщеславию, потому что не имеет об этом никакого представления. Ни один из этих светских идиотов не станет терпеть жену, которая умнее его. К тому же ты красива, а значит, им придется постоянно тревожиться из-за знаков внимания других мужчин по отношению к тебе. И главное, твоя семья… это твоя семья. В общем, слишком много проблем, проще жениться на скучной послушной девице. Один Бейнинг увлекся тобой настолько, чтобы твоя привлекательность затмила все остальные соображения. Видит Бог, я не могу винить его за это.

Поппи одарила его кислым взглядом.

— Если я такая умная и красивая, почему ты захотел жениться на мне?

— Меня не подавляют ни твой ум, ни твоя семья, ни красота. Большинство мужчин просто побоится дважды взглянуть на мою жену.

— У тебя много врагов? — тихо спросила она.

— Да, слава Богу. Они гораздо менее обременительны, чем друзья.

Хотя Гарри казался абсолютно серьезным, Поппи рассмеялась, найдя это заявлением очень смешным. Остановившись, она повернулась к нему лицом и скрестила руки на груди.

— Я нужна тебе, Гарри.

Он тоже остановился, склонив к ней голову.

— Я начинаю это понимать.

Последовала пауза, заполненная гомоном птиц, гнездившихся над их головами.

— Я хочу кое о чем попросить тебя, — сказала Поппи.

Гарри терпеливо ждал, глядя на нее.

— Мы не могли бы задержаться в Гемпшире на несколько дней?

В его глазах появилось настороженное выражение.

— Зачем?

Она улыбнулась:

— Чтобы отдохнуть. Ты никогда не устраивал себе отпуск?

Гарри покачал головой:

— Не уверен, что я нашел бы, чем занять время.

— Ты мог бы читать, гулять, ходить на рыбалку и охоту, наносить визиты соседям, осматривать местные достопримечательности, ездить за покупками в город… — Поппи помедлила, не видя энтузиазма на его лице. — Заниматься любовью со своей женой.

— Согласен, — быстро отозвался он.

— Мы могли бы остаться здесь на две недели?

— На десять дней.

— На одиннадцать? — спросила она с надеждой.

Гарри вздохнул. Одиннадцать дней вдали от «Ратледжа». В тесной компании родственников жены. Он подавил соблазн поспорить, не желая рисковать отношениями с Поппи. Он приехал сюда в ожидании жестокой схватки за право увезти ее в Лондон. Но если Поппи охотно пустит его в свою постель, а затем вернется с ним в Лондон, это стоило того, чтобы принять ее условия. И все же… одиннадцать дней…

— Почему бы и нет? — буркнул он. — Мне хватит трех дней, чтобы сойти с ума.

— Ничего, — бодро отозвалась Поппи. — Никто здесь этого не заметит.

«Мистеру Джекобу Валентайн

Отель «Ратледж»

Стрэнд, Лондон

Валентайн!

Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Хочу предупредить, что мы с миссис Ратледж решили остаться в Гемпшире до конца месяца.

В мое отсутствие ведите дела как обычно.

Искренне твой, Ратледж».

Джейк поднял недоверчивый взгляд от письма. В ситуации не было ничего обычного. «Как обычно?!»

— Что там написано? — нетерпеливо спросила миссис Пенниуистл, а служащие, находившиеся в главной конторе, навострили уши.

— Они не вернутся до конца месяца, — сообщил Джейк с озадаченным видом.

Губы экономки тронула задумчивая улыбка.

— Благослови ее Господи. Она это сделала.

— Что?

Прежде чем экономка успела ответить, к ним бочком подобрался пожилой консьерж и спросил приглушенным тоном:

— Миссис Пенниуистл, я невольно подслушал ваш разговор… Как я понял, мистер Ратледж взял отпуск?

— Нет, мистер Лафтон, — отозвалась она с заразительной усмешкой. — У него медовый месяц.

В следующие дни Гарри узнал немало интересного о своей жене и ее родственниках. Хатауэи были удивительной компанией индивидуалистов, живых и находчивых, с неиссякаемой жаждой претворять в жизнь любые идеи, приходившие им в голову. Несмотря на споры, насмешки и подначки, они относились друг к другу с природной добротой и уважением.

В Рамзи-Хуасе присутствовала какая-то магия. Это был удобный, ухоженный дом, с добротной мебелью, толстыми коврами и стопками книг повсюду… но не это создавало его уникальную атмосферу. Перешагнув порог, посетитель ощущал нечто неуловимое, но животворящее, как солнечный свет. Нечто, что всегда ускользало от Гарри.

Постепенно до него начало доходить, что это любовь.

На второй день после прибытия Гарри в Гемпшир Лео показал ему поместье. Они отправились верхом, заезжая на фермы, где Лео обсуждал дела с арендаторами и работниками. Он со знанием дела говорил о погоде, почве и урожае, демонстрируя осведомленность, которой Гарри от него не ожидал.

В Лондоне Лео играл роль неприкаянного повесы, доведенную до совершенства. В деревне, однако, маска безразличия спадала с его лица. Было ясно, что он любит свою семью, которая жила и трудилась в поместье, и намерен сделать хозяйство процветающим. Он спроектировал хитроумную систему каналов, подводивших воду от близлежащей реки, облегчив жизнь многим арендаторам. Он делал все, что в его силах, чтобы внедрить передовые способы земледелия, и пытался убедить арендаторов сеять новые сорта пшеницы, выведенные в Брайтоне, которые давали более высокие урожаи.

— Здешний народ медленно привыкает к переменам, — посетовал Лео, обращаясь к Гарри. — Многие по-прежнему настаивают на использовании серпа и косы вместо молотилки. — Он усмехнулся. — Я говорил им, что девятнадцатый век кончится раньше, чем они решатся принять в нем участие.

Гарри пришло в голову, что Хатауэи добились успехов в ведении хозяйства не вопреки своему неаристократическому происхождению, а благодаря ему. Их не связывали обычаи и традиции. У них не было возражений вроде «так всегда делалось». Они относились к управлению поместьем как к деловому и научному предприятию, потому что не знали других подходов.