Голос ее задрожал.

— Просыпайся! — всхлипнула она. — Прошу, прошу тебя, вставай.

Кендер лежал неподвижно.

Мина душераздирающе вскрикнула и бросилась на тело убитого.

— Прости, прости, прости! — снова и снова повторяла она в приступе горя.

— Мина… — пробубнил ее имя Рис, несмотря на боль в челюсти, выплюнув заливавшую рот кровь и выбитые зубы, и оно отразилось эхом от Лордов Рока.

— Мина… Мина…

Она поднялась. На Паслена печально смотрела маленькая девочка, но женщина, Мина, осторожно закрыла невидящие глаза. Женщина подошла к Галдару, прикоснулась к нему и что-то прошептала. Женщина вернулась к Атте и нежно погладила ее. Затем Мина опустилась на колени рядом с Рисом и, грустно улыбнувшись, положила руку ему на лоб. Горячий, золотистый янтарь залил его тело.

Мина, женщина, села рядом с Валтонисом на твердый, источенный ветрами камень. На ней не было доспехов, не было и черной одежды служителей Чемоша. Она была в простом платье, складки которого спадали к ее ногам. Мягкие волны золотистых волос были собраны на затылке. Она сидела неподвижно, глядя на Бога-Странника и ожидая, пока он очнется.

Валтонис наконец сел, огляделся, и лицо его помрачнело. Быстро поднявшись на ноги, он направился к раненым, чтобы оказать помощь. Мина бесстрастно наблюдала за ним, ее лицо было неподвижно и лишено всякого выражения.

— Кендер мертв, — сказала она. — Я убила его. Монах, минотавр и собака, я думаю, будут жить.

Валтонис опустился на колени рядом с кендером, бережно поправил тело, придал ему подобающий вид, затем негромко произнес благословение.

— Отряхни со своих башмаков пыль дорог, мой маленький друг. Теперь их будет осыпать звездная пыль.

Сняв свой зеленый плащ, он благоговейно прикрыл маленькое тело.

Затем Валтонис склонился над Аттой, которая слабо взмахнула хвостом и лизнула ему руку. Он отбросил в сторону шерсть, слипшуюся и почерневшую от крови; рана оказалась несерьезной. Он погладил собаку по голове и обернулся к ее хозяину.

— Мне кажется, я знаю этого монаха, — продолжала говорить Мина. — Я уже где-то встречала его. Я все пыталась вспомнить, где именно, и вот теперь вспомнила. Это было в лодке… Нет, не в лодке. В таверне, которая когда-то была лодкой. Он сидел там, а я вошла, и он взглянул на меня и узнал… Он знал, кто я… — Она слегка нахмурилась. — Но сам не понял этого…

Валтонис поднял голову и взглянул в ее янтарные глаза. Он больше не видел там бесчисленных душ, заключенных в янтаре, словно мотыльки. Он увидел в ее ясных глазах ужасное знание. И в блестящих зрачках отражался он сам.

— Рядом с монахом сидел человек… Мертвый. Я не знаю его имени. — Мина на мгновение смолкла, затем, запинаясь, продолжала: — Их было так много… я не знала их имен. Но я знаю, как зовут монаха. Это брат Рис. И он знает мое имя. Он меня знает. Он знает, кто я такая, что я сделала. Но, зная это, он пошел со мной. Он заботился обо мне. — Она печально улыбнулась. — Кричал на меня…

Валтонис положил руку на шею Риса и нащупал пульс. Лицо монаха было залито кровью, но Валтонис не нашел никаких ран. Он ничего не ответил Мине. Инстинктивно он чувствовал, что ей не нужны его слова. Она хотела слышать лишь себя, ей нужно было слышать лишь собственный голос в мертвой тишине долины Нераки.

— Кендер тоже меня узнал. Когда он впервые увидел меня, то заплакал. Он плакал из-за меня. Ему было жаль меня. Он сказал: «Ты такая печальная»…

А минотавр Галдар был моим другом. Добрым, верным другом…

Мина отвела взгляд от минотавра и уставилась на пустынную, зловещую местность.

— Я ненавижу это место. Я знаю, где мы. Мы в Нераке, и жуткие вещи произошли здесь из-за меня… И еще много ужасов произойдет… из-за меня…

Она умоляюще взглянула на Валтониса.

— Ты знаешь, что я хочу сказать. Твое имя на эльфийском означает «Изгнанник». Ты — мой отец. Мы оба, отец-смертный и дочь-злодейка, — изгнанники. Только ты уже никогда не сможешь вернуться домой. — Мина глубоко, безрадостно вздохнула. — А я должна.

Валтонис подошел к минотавру и приложил руку к могучей бычьей шее.

_ — Я Богиня, — говорила Мина. — Я живу в нескольких временах одновременно. Хотя, — добавила она, и ее гладкий лоб снова прорезала морщина, — есть время, существовавшее до начала времен, которого я не помню, и есть время, которое еще не настало и которого я не вижу.

Ветер свистел среди камней, похожих на гнилые зубы, но Валтонис ничего не слышал, кроме голоса Мины. Ему казалось, что физический мир провалился куда-то и он парит в эфире, слыша лишь ее голос, видя лишь ее янтарные глаза, наполнявшиеся слезами.

— Я творила зло, отец, — произнесла Мина, и слезы медленно покатились у нее по щекам. — Нет, не так; я творю зло — ведь я живу в нескольких временах. Говорят, что я Богиня, рожденная среди Света, и все же я несу с собой Тьму. Из-за меня гибнут тысячи невинных людей. Я убиваю тех, кто верит в меня. Я забираю жизнь и превращаю людей в живых мертвецов. Некоторые говорят, что меня обманула Такхизис и что я сама не знаю, что поступаю неправедно.

Мина улыбнулась сквозь слезы, но улыбка ее была отчужденной и холодной.

— Но я знаю, что делаю. Я хочу услышать, как они произносят мое имя, отец! Я хочу, чтобы они поклонялись мне — Мине! Не Такхизис. Не Чемошу. Мине. Только Мине.

Она не пошевелилась, чтобы стряхнуть слезы.

— Те двое, что были для меня как матери, умерли у меня на руках. Когда Золотая Луна умирала, она взглянула на меня угасающим взглядом и увидела правду, увидела мою уродливую сущность. И она отвернулась.

Мина поднялась на ноги и подбежала к минотавру, присела рядом, но не прикоснулась к нему. Затем встала и подошла к телу кендера, укрытому зеленым плащом. Наклонившись, бережно поправила край плаща, сбившийся от ветра. Янтарные глаза замерцали.

— Я могу вернуть его к жизни, — сказала она. Она выпрямилась и раскинула руки, словно обнимая всех раненых и мертвых, обнимая проклятый Храм и Долину Зла. — Ведь я Богиня! Я могу сделать так, чтобы всего этого никогда не было!

— Можешь, — согласился Валтонис— Но для этого тебе придется вернуться к первой секунде первого часа и первого дня существования мира и начать все сначала.

— Я не понимаю! — крикнула Мина, раздраженная этими словами. — Ты говоришь загадками.

— Все мы начали бы сначала, если бы могли, Мина. Все мы хотим стереть наши прошлые ошибки.

Для смертных это невозможно. Мы принимаем случившееся, учимся на ошибках и продолжаем жить дальше. Для Богов нет ничего невозможного. Но в таком случае все сотворенное будет стерто и время начнет свой отсчет с начала.

Мина взглянула на Валтониса вызывающе, словно не веря ему, и на какой-то ужасный миг ему показалось, что она, чтобы избавиться от боли, готова действительно уничтожить и себя, и весь мир.