– Значит, уязвлена была твоя гордость, но не сердце?

Почему он взялся задавать такие резкие вопросы?

– Если бы это была история про разбитое сердце, то я не согласилась бы устроить этот праздник.

– Почему, ты могла бы, ты же добрая… Не нравится мне он! Не нравится, что вы сегодня увидитесь.

– Ревнуешь меня к моему бывшему парню и к священнику? Ай-я-яй.

– Слышу по телефону твою улыбку.

Я смеюсь, он вздыхает.

– Выходит, со мной ты увидеться не хочешь.

– Ничего подобного!

– Значит, хочешь. Всегда можно вместе поужинать… и вообще. – Джек понижает тон.

Спокойнее, Елена. Береги что есть силы свое сердечко.

Появляется мама с Ромео на руках. Она натянула на него связанный мной в прошлом году синий свитерок. Она видит, что я говорю по телефону, я показываю ей жестом, что через минуту освобожусь.

Мать, ни на что не обращая внимания, шепчет:

– Елена, твоя швейная мастерская заперта. Почему бы не открыть ее в праздник? Можно занести туда стулья. Жизель насчитала под сотню гостей.

– В чем дело? – спрашивает Джек.

– Ни в чем, мне пора.

Я обрываю разговор, даже не попрощавшись, и, тяжело дыша, тороплюсь обратно в дом. Мать бежит за мной по пятам.

– Не хотела тебе мешать, – говорит она, входя вместе со мной в кухню.

– Ничего страшного. – Я смотрю на дверь своей мастерской. – Мне не хочется впускать туда чужих. Там такой беспорядок! Всюду валяются отрезы, машинки трудно двигать… Давай обойдемся без этого. – Я стараюсь говорить твердо, не спуская глаз с матери.

– Что же, дом твой, тебе решать.

Я облегченно перевожу дух. Мать исчезает в гостиной.

Через два часа, полируя лестницу из вишневого дерева, я слышу на подъездной дорожке хлопки дверей. Кто-то приехал. Престон? Один или с кем-то? Его еще не видно, и Жизель не перестает бомбардировать его сообщениями.

– Тофер, ты не глянешь, кто к нам пожаловал? – кричу я с верхней ступеньки.

– Сейчас, Эль! – Он выбегает их кухни в прихожую и распахивает дверь. – Вот это да! – доносится с крыльца.

Выскочив из кухни с тряпкой в одной руке и со стаканом чая со льдом в другой, он определенно застигнут врасплох.

Я одергиваю на себе старый шерстяной свитер, явно слишком теплый для такой работы, и тороплюсь вниз. Не надо было прерывать телефонный разговор с Джеком. Надо было…

Тетя Клара, встретив меня внизу, идет за мной.

– Это кто?

Я открываю дверь.

Джек, Куинн, Девон и Эйден обходят, болтая на ходу, дом, любуясь моими клумбами.

С какой стати?

Я замираю, мысленно браня себя за то, что не накрасила губы, не подумала о прическе, обута черт знает во что. Уверена, на лице у меня слой пыли.

Мама тропится им навстречу. Тофер в недоумении застыл на месте.

– Вы – тот самый футболист! – восклицает она вместо приветствия, оглядывая его с головы до ног. На Джеке черные дизайнерские джинсы, прорисовывающие каждый мускул, водолазка, синяя фланелевая рубашка. Я уже таю. Как он умудряется выглядеть таким соблазнительным абсолютно в любой одежде?

– Совершенно верно, мэм. А вы, должно быть, мать Елены. Рад с вами познакомиться. – Джек протягивает руку, но она не сразу ее жмет.

Я поднимаю глаза к небу. Господи, если Ты там есть, надоумь ее проявить вежливость…

– Да, нам пора познакомиться. Вы сбежали из церкви и забрали с собой Елену. Она пропустила воскресный обед. Раньше с ней такого не бывало. В этот раз я готовила для нее. Там был наш проповедник, он так огорчился!

А вот и нет! Ему приглянулась Лаура.

– Если так, примите мои извинения. Елена вызвалась отвезти меня домой. Сложилась своего рода экстренная ситуация. – Он, краснея, смотрит на меня. Мама прослеживает его взгляд, изображая невозмутимость.

Я ни капельки ей не верю: она напряженно размышляет, а это значит, что…

Не важно. Гораздо важнее, что я сейчас похожа на чучело!

Я соскребаю с лица пыль, убираю со лба прилипшие пряди.

Мама смотрит на Джека, сложив руки на груди.

– Все, что о вас понаписали в интернете, – правда?

О нет! Что за манера – без промедления брать быка за рога?

Джек засовывает руки в карманы джинсов.

– Смотря о чем речь. Там столько всего… – Он делает паузу. – Кое-какими своими поступками я не могу гордиться, но это было очень давно.

Ловкач! Его обобщение охватывает случаи вождения в нетрезвом виде и загулы.

– Некая девушка написала про вас целую книгу. Я прочла отрывки, это кошмар!

Я закрываю глаза.

– Нет, мэм, все это неправда. Ей нужны деньги, а людям только дай повод обо мне посудачить. Я стараюсь не отвечать, это сводит их с ума.

– Конечно, вы же знаменитость. – Мама упирает руки в бока. На ней старые штаны для бега и футболка с розовым логотипом салона Cut‘N’Curl на груди. В своей обычной униформе – брюках и блейзере – она, конечно, выглядит лучше, но ей и эта к лицу. Главное – горделивая поза.

– Я всего-навсего играю в американский футбол.

Не надо, Джек. Ты – настоящая знаменитость.

– Раньше я о вас не слышала, – парирует мама. – У нас в Дейзи никогда не было своей футбольной команды. Слишком маленькая школа.

– А я, миссис Райли? – смеется Девон. – Неужели даже обо мне не слыхали?

Она поворачивается к нему, наверняка ужасается его прическе, татуировкам на руках, черным серьгам.

– Нет, но вас не забудешь. Что за цвет волос у вас? Добро пожаловать ко мне в салон, я приведу вас в порядок.

– Девон Уолш, главный распасовщик. Счастлив познакомиться с матерью Елены и Жизель. У вас замечательные дочки! – И он церемонно целует ей руку.

Мама моргает.

Вперед выступает юный Джеймс Бонд, ослепляя всех своим загаром и светлыми волосами. Даже сегодня на нем черная водолазка и темные джинсы.

– Я Куинн, мэм. Я – охранник Джека. У вас здесь чудесно. И городок хорош. Джек немного нас повозил, показал достопримечательности.

Где он их нашел?

Мама вздрагивает.

– Охрана? Боже сохрани! При вас оружие?

Куинн со смехом смотрит на Джека.

– Нет, обычно я просто набиваю ему холодильник, составляю его расписание и все такое прочее.

– Вот скукотища-то!

Мама!