– Симон!

Казалось, Карим даже сам удивился. Симон был одним из старожилов родной банды босса.

– Этого не может быть! – злостно возразил Арн. Ему было на что злиться, Симон – его человек.

– Сам посмотри!

С этими словами Карим врезал бумагами в грудь Арну так, что тот оступился. Лицо Карима светилось насмешливой радостью. Под всей своей напускной важностью, эти северяне – такая же кучка стервятников, как и любая другая банда.

Арн резко выдернул бумаги из его рук и принялся изучать сам. Через несколько минут он понял, вердикт Карима был верным. Симон и вправду отсутствовал среди тел в морге, а значит, либо он был жив-здоров, либо его труп лежал в другом месте.

– Симон не мог быть предателем! – прорычал Арн.

– Потому что он один из вас – северян, а вы знамениты своей верностью? – усмехнулся Карим.

– Нет! Потому что Симон был выбран самим боссом!

– Мы все были избраны боссом для этой миссии! Хватит выделять свою мнимую задницу! – Карим сплюнул попавший на язык горький табак.

– Ты не понял! – взревел Арн. – Симон – давний друг босса! Они вместе служили, вместе начинали бизнес! Симон стоял у истоков всего!

– А теперь он стоит у другого конца! Он переметнулся! Что в этом такого удивительного? Люди ненасытны, им всегда мало! Эрик предложил больше, чем босс, и Симон принял его сторону!

Арн мотал головой.

– Ты до сих пор не понимаешь ни черта! Верность для нас – это самое ценное из всего, то мы имеем! Если возникнет выбор между смертью и предательством, мы, не задумываясь, отдадим свои жизни во имя верности!

– Сколько патетики! Тебе в ораторы надо, а не в торгаши! – усмехнулся Карим.

Арн набросился на Карима и прижал того к кирпичной стене. Карим завопил от невероятной боли, пронзившей плечо.

– Ты, сукин сын, не смей шутить над этим! Босс вздернет тебя за кишки, если только узнает, что ты потешаешься над нашими святынями! – рычал Арн, в припадке ярости голос его стал похож на львиный рык.

На складе вдруг воцарилась тишина. Бойцы наблюдали за противостоянием двух командиров.

– Мы с рождения связаны между собой кровью и клятвой! Мы идем вместе через все испытания, что преподносит судьба! Мы вместе растем, вместе голодаем, стреляем в одну мишень и вместе умираем! Наша клятва верности бессмертна! Но тебе это не понять, так ведь? Ты стал во главе Пастаргаев, продырявив голову своему предшественнику!

Карим с силой вывернулся из хватки Арна.

– Не смей тыкать мне этим в лицо, ублюдок! Я сделал это ради спасения банды! Тагир разваливал все к чертовой матери! Я спас детище босса, и он благодарен мне за это! – взревел Карим в ответ.

– Да босс презирает таких, как ты! Ты для него – лишь каннибал, пожирающий себе подобных ради собственной выгоды!

Карим усмехнулся.

– Да пусть так! Но босс выбрал меня главным! И ты обязан подтирать за мной дерьмо, в которое превращаются те, кого я жру!

Глаза Арна налились гневом, мускулы на лице заиграли нервным тиком, губы напряженно сжались. Но он промолчал.

Карим поправил бандаж и окинул убийственным взглядом бойцов. Те немедленно вернулись к своим занятиям. Карим прекрасно понимал, что пытался донести до него Арн. Он и сам много раз замечал, насколько сильно эти северяне объединены неизвестным ему стимулом. Они могли работать с чужаками, помогать им, строить общее дело, но как только возникало противостояние, северяне бросали все и объединялись в единое целое, готовые разгромить врага, будь они даже в меньшинстве. Карим зачастую ловил себя на зависти к этой невидимой и нерушимой связи. Его Пастаргаям не мешало бы обучиться коллективному духу северян.

– Ладно. Предположим, Симон не переметнулся на сторону Эрика, – произнес он.

Арн почувствовал в этой фразе предложение очередного перемирия и принял его.

– Что если Симон попал им в руки и рассказал все под пытками? – предположил Карим.

– Исключено! – отрезал Арн.

– Да ты задолбал!

– Симон воевал в Ираке!

– И что с того? Он перестал чувствовать боль, что ли? Ты прекрасно знаешь этого живодера Дэсмонда! Он чертов костолом! Да он долбанного немого заставит говорить!

Арн промолчал. Казалось, он усомнился в способности Симона противостоять пыткам. Потому что Карим был прав. Жертвы Дэсмонда рано или поздно начинают говорить.

– Я не верю в то, что Симон сломался, – произнес Арн.

Карим закатил глаза, но он понимал чувства Арна. Тот представлял, что на месте Симона мог оказаться сам, и кто знает, насколько бы ему хватило сил и терпения. Дэсмонд мог развлекаться с жертвами днями напролет, пока их не настигала смерть от болевого шока. Это то и не давало Арну покоя. Дэсмонд слишком быстро сломал Симона. Всего за каких-то три четыре часа. Этого просто не могло быть!

Но Арн промолчал. Он знал, что доказывать Кариму то, что азиат был не в силах понять, бесполезно. Верность – это дар, обрести который дано не каждому.

Единственный, кто согласится с Арном – босс. А этого более чем достаточно!

***

Нина макала печенье в молоко и смачно причмокивала, поедая мокрую мякоть. Мысли бессвязным роем летали в голове.

Это был особенный сон. Не один из тех обыденных кошмаров, которые Монстры демонстрировали каждую ночь. Она чувствовала, что этот сон имел большое значение для нее и для компании. Она не часто видела подобные сны, и каждый раз, когда они посещали ее, складывалось ощущение, что их значение – исключительно. Словно кто-то пытался обратить ее внимание на какой-то невидимый факт, который непременно присутствует в реальности, просто скрыт под толщей событий, людей и времени.

Незнакомый мужчина был совсем рядом. Она коснулась его, но в самый последний миг он исчез также внезапно, как и возник в ее сне. Этот момент раздражал обманчивой уверенностью в успехе. Нина не всегда могла управлять собственными снами, Монстры старались заполнить их картинками из неподвластных ей жизней. И в этот раз она была полностью уверена, что контролировала сон в кои-то веке, но это был обман. Словно кто-то в шутку дал ей руль от автомобиля, а потом оказалось, что он – игрушечный.

Половина печенья пропиталась молоком настолько, что оторвалась и с плеском потонула в стакане. Нина достала ложку и стала вылавливать коричневые островки, но от попыток изловить их они разламывались еще больше. И вот Нина сидит и размешивает какую-то непонятную жижу и чувствует себя донельзя глупо. Прямо, как с ее необъяснимыми снами.

– Не спится?

Нина чуть дернулась от неожиданности. Она не заметила, как Эрик спустился по лестнице и уже шел к ней в одних лишь пижамных штанах. Он и не подозревал, что своим голым торсом с резко выступающими кубиками пресса, с выпирающими мышцами груди и рельефными руками взывали к женскому началу Нины, несмотря на дефекты ее гормонального фона – еще один огромный побочный эффект от нейролептиков. Но, даже не принимая во внимание нарушения цикла и невозможность иметь детей, Нина по-прежнему оставалась женщиной, и Эрику следовало иметь это в виду, сверкая перед ней своим неотразимым телом.