Тот издал утробный звук отчаяния.

– Точно. Знаешь, я не нашел никаких пропавших девочек, подходящих под описание. И потом, та буря – она не была нормальной, Нейт. Не была естественной. Это была какая-то странная, очень странная хренотень.

– Что ж, возможно, тут ты прав. Хорошая новость в том, что у нас есть эксперт по этим вопросам.

– Джед Хомаки?

– Джед Хомаки.

* * *

После работы Нейт направился прямиком к Джеду. При этом его не покидало чувство, будто он несется на скоростном аттракционе – скорость, рев и грохот – навстречу чему-то плохому, навстречу нелепому, безумному концу. Это чувство не давало ему покоя, как не давали покоя отец, незнакомец в лесу, жгучая боль во лбу там, где его полоснул нож маньяка.

Он постучал в дверь.

Тишина.

Снова стук. И снова тишина.

Оглянувшись, Нейт увидел на дорожке машину Джеда – внедорожник «Лексус». Окна во входной двери не было – иначе Нейт непременно заглянул бы внутрь. Он снова приложил кулак к двери…

Изнутри донесся щелчок отпираемого замка.

За открывшейся дверью стоял осунувшийся Джед. Похожий на человека, на которого напала бессонница. А может, к тому же еще две пумы.

– Привет, привет, Нейт. Заходи, – сказал Джед. Голос у него был хриплый и надтреснутый, словно он полоскал горло – не столько жидкостью, сколько осколками чашки, откуда ее отхлебнул. Нервно улыбнувшись, Джед неуклюже пригладил растрепанные седеющие волосы и скрылся в доме.

Нейт двинулся следом за ним.

– Джед, что-то ты какой-то дерганый. У тебя все нормально?

У Джеда явно было не все нормально.

Когда Нейт был здесь в прошлый раз, в доме царил безукоризненный порядок, от коего сейчас не осталось и следа. Повсюду были разбросаны контейнеры с недоеденной едой; из одного – судя по всему, из китайского ресторана – чудовищным щупальцем протягивалась на стол лапша. Табурет валялся опрокинутым. Вытащенные из шкафов книги в беспорядке лежали на полу. Посреди комнаты стоял рулон бумажных полотенец, пропитанный насквозь багровым пятном – словно хозяин пролил что-то, но вместо того чтобы использовать одно или два полотенца, просто провел всем рулоном, как катком. В глубине души Нейт ждал, что Джед сейчас скажет: в дом забрались грабители, украли что-то ценное. Но тут среди беспорядочных нагромождений он увидел кое-что еще: груду бутылок. Виски, джин, бренди.

Все пустые.

– Теперь уже все нормально, – пробормотал Джед, словно пытаясь объяснить. – Я… в общем, выдалось несколько суровых деньков, Нейт, несколько очень суровых деньков… – Он выпучил глаза, словно телеведущий, рассказывающий про теорию заговоров. – Что я видел там, в ту ночь, вместе с тобой? Это бросило мне вызов, Нейт. Если так можно выразиться, поставило под сомнение все мои знания о небе и земле. Потрясло меня до основания.

– Но почему? Ты же… ты же постоянно барахтаешься в подобных вещах. Твои книги, твои рассказы, то, что ты видел…

Из Джеда вырвался тихий булькающий смешок.

– Нейт, на самом деле я никогда ничего не видел. Ничего подобного. Какое-то предчувствие, смутное видение – но ничего реального.

«Значит, Джед просто рассказывал истории», – подумал Нейт. Наверное, именно так и устроены писатели – они не более чем лгуны, развлекающие своих читателей.

– Что ж, на этот раз ты увидел кое-что реальное, так?

В глазах Джеда сверкнуло радостное безумие.

– Да, совершенно верно.

– Ты… уф! – Нейт указал на пустые бутылки. – Вижу, ты в одиночку не давал загнуться алкомаркетам.

– Знаешь, Нейт, если честно, я в прошлом все-таки уже боролся с одним старым демоном. Демоном пьянства.

– Тут нечего стыдиться.

На это замечание у Джеда не нашлось ответа. Он лишь уставился себе под ноги. То, как поднимались и опускались его плечи в обычном процессе дыхания, открыло Нейту: борьба Джеда с демоном, как он это назвал, была долгой и изнурительной.

И, учитывая ситуацию, одержанная победа не была окончательной.

– Хочешь, помогу тебе убраться? – предложил Нейт.

– Нет-нет, выброси эту мысль из своей глупой головы! Я взрослый человек и способен сам убирать за собой. – Джед повернулся к нему лицом, и снова у него в глазах мелькнул блеск. – Во время запоя я провел кое-какие исследования.

– Исследования.

– А то как же. Относительно того, что я видел тогда, с твоим отцом: он не был призраком в точном смысле этого слова. Он смог к тебе прикоснуться, ранить тебя и… – Прищурившись, Джед всмотрелся Нейту в лицо. – Он ведь разбил тебе губу, так?

– Разбил.

– Тогда откуда швы на лбу?

«Ну да, разумеется. Джед ничего не знает».

И Нейт решил послать все к черту. Он рассказал Джеду, что произошло в ту ночь. Про девочку с числом на щеке, про человека внутри молнии, про нож. С каждым его словом глаза у Джеда округлялись все больше.

– Это все настоящее, – наконец выдохнул он. – От начала до конца.

– Что ты имеешь в виду, Джед? Выкладывай, у меня нет времени разгадывать загадки.

Джед кивнул:

– Я… я постепенно свыкаюсь с неопровержимостью того, что здесь происходит что-то значительно серьезнее простого появления призраков. Что-то крупное, странное. Я говорил о демоне метафорически, но тут, возможно, все всамделишное. Меня уже давно мучит мысль, что существуют «хорошее» и «плохое» измерения сверхъестественного, хотя я и гоню прочь предположение об абсолютно хороших или абсолютно плохих людях – мы являемся смесью, все до одного, коктейлем из хорошего и плохого, обильно сдобренным не имеющими оправдания ленью и неведением, с редкими вкраплениями мгновений неожиданного истинного героизма, – но, может быть – может быть, – где-то там есть нечто, нечто по-настоящему плохое. Нечто, теперь пробившееся сквозь.

– Никаких загадок, Джед, никаких красивых пустых слов: переходи сразу к сути.

– Что ты видишь – своего отца, больного типа с всклокоченной бородой и Эдмунда Риза? Они пришельцы. Чужие. В каком-то смысле они вторглись к нам. Это захватчики, если ты позволишь мне роскошь такого образа. А мы с тобой – мы можем получить кое-какие ответы. Если ты этого хочешь.

– Мне нужны ответы, – кивнул Нейт.

– Так давай их найдем! Вместе.

– Чем раньше, тем лучше.

– Подозреваю, мне известно, где нужно искать в первую очередь, – усмехнулся Джед.

– Ты хочешь сказать, в парке Рэмбл-Рокс, не так ли?

– Ты совершенно прав, мой мальчик. Ты совершенно прав.

Восемнадцать лет назад: