Он щелкнул по ярлыку папки «Дневник» и начал просматривать файлы. Множество статистических данных. Объем некоторых файлов был меньше: корреспонденция, схемы вопросников, набросок статьи. Он набрал слова «база данных» и запустил поисковую систему. Слова несколько раз встречались в статье и в копиях писем, но ничто не указывало на то, что Джинни собиралась использовать изобретенную ею систему еще раз.

– Давай же, – пробормотал он. – Должно что-то быть, продолжай!

У Джинни были ящики с картотекой, но и здесь он не нашел ничего особенного, что неудивительно: ведь она работала в университете всего несколько недель. Через год-другой ящики будут набиты карточками с вопросниками и данными психологических исследований. Пока же Джинни держала в картотеке входящую корреспонденцию – она умещалась в одной папке, в другой были расписания занятий и списки студентов, в третьей – фотокопии различных статей.

В практически пустом маленьком секретере он обнаружил лежавший лицевой стороной вниз снимок в рамочке. На нем Джинни была сфотографирована с высоким бородатым мужчиной, оба на велосипедах, на берегу озера. Любовная история, которой пришел конец, сделал вывод Беррингтон.

Он все больше тревожился. Это была комната человека организованного, привыкшего все планировать заранее. Она тщательно нумеровала всю входящую корреспонденцию, хранила копии всех отправленных материалов и писем. Должен же где-то быть хоть какой-то намек на то, что она собирается делать дальше. Да и повода секретничать у нее не было: вплоть до сегодняшнего дня она понятия не имела, что ей надо чего-либо стыдиться или что-то скрывать. Она должна была планировать следующий этап применения своей поисковой системы. Единственным объяснением отсутствия каких-либо следов было то, что она, вероятно, обсуждала это по телефону или лично с каким-то близким другом. А выяснить это никак невозможно, даже если перевернуть всю ее комнату вверх дном.

В коридоре послышались шаги, Беррингтон насторожился. Раздался щелчок – это карточку-ключ вставили в щель. Беррингтон беспомощно смотрел на дверь. Ему ничего не оставалось делать, его застигли врасплох, сидящим за ее столом, с включенным компьютером. Он даже не мог притвориться, что зашел сюда случайно, по ошибке.

Дверь отворилась. Он ожидал увидеть Джинни, но на пороге стоял охранник.

Этот мужчина его знал.

– Здравствуйте, профессор, – сказал он. – Вот увидел в комнате свет и решил заглянуть, проверить. Доктор Феррами обычно держит дверь открытой, когда сидит здесь.

Больше всего Беррингтон боялся покраснеть.

– Все в порядке, – сказал он. Только не извиняться и ничего не объяснять! – Когда буду уходить, обязательно запру дверь, не беспокойтесь.

– Хорошо.

Охранник продолжал стоять, видимо, ожидая каких-то объяснений. Но Беррингтон молчал. В конце концов охранник выдавил:

– Что ж, доброй ночи, профессор.

– Доброй ночи.

Мужчина развернулся и вышел.

Беррингтон облегченно вздохнул. Обошлось.

Проверил, включен ли модем, затем щелкнул «мышкой» по значку «Америка онлайн» и получил доступ к ее электронной почте. Почтовая программа была настроена таким образом, что выдавала пароль автематически. Писем было три. Он открыл их по очереди. В первом сообщалось о повышении платы за пользование Интернетом. Второе было отправлено из Миннесотского университета и гласило:

«Буду в Балтиморе в пятницу, хотелось бы встретиться с тобой, выпить и вспомнить старые добрые времена. С любовью, Уилл».

Возможно, Уилл – это тот высокий бородатый тип на велосипеде, подумал Беррингтон. И взялся за третье послание.

Его как будто окатили ледяной водой.

«Спешу тебя успокоить и сообщить, что сегодня начинаю сканировать файлы с отпечатками пальцев. Позвони. Гита».

Письмо было из ФБР.

– Вот сучка! – прошептал Беррингтон. – Нам конец!…

Беррингтон боялся говорить по телефону о Джинни и файлах ФБР с отпечатками пальцев. Ведь многие телефоны прослушиваются спецслужбами. Относительно недавно была разработана и запущена в действие специальная компьютерная программа, выискивающая определенные ключевые слова и фразы. Стоит кому-нибудь произнести, к примеру, «плутоний», «героин» или «убить президента», как система начинает записывать весь разговор и передает специальный сигнал сидящему на прослушке агенту. И Беррингтону вовсе не хотелось, чтобы какой-нибудь парень из ЦРУ задавался вопросом: с чего это вдруг сенатора Пруста так заинтересовали файлы ФБР с отпечатками пальцев?

А потому он сел в свой серебристый «линкольн» и со скоростью девяносто миль в час помчался по автотрассе Балтимор – Вашингтон. Он не часто превышал скорость. Но сейчас ему было плевать на какие бы то ни было правила. Нет, в глубине души это ему, конечно, претило. Он ненавидел всех нарушителей порядка – участников маршей мира, наркоторговцев и их клиентов, гомосексуалистов и феминисток, рок-музыкантов и прочих нонконформистов, умудрившихся испоганить американские традиции. И одновременно ему были глубоко противны те, кто указывал, где припарковать машину, какую зарплату платить служащим или сколько именно огнетушителей должно находиться в лаборатории.

Он ехал и размышлял о контактах Джима Пруста в спецслужбах. Может, это всего лишь жалкая кучка старых вояк, которые забавляют друг друга рассказами о том, как они в свое время шантажировали активистов антивоенного движения или организовывали убийства президентов Южной Африки? Или все они еще в деле? Помогают друг другу до сих пор, как члены мафии, возвращают старые долги с почти религиозным рвением или эти дни давно миновали? Ведь Джим уже давно ушел из ЦРУ. Но кто их там разберет?…

Час был уже поздний, но Джим дожидался Беррингтона в своем кабинете в Капитолии.

– Что, черт побери, такое случилось, что ты не можешь сказать по телефону? – спросил он.

– Она собирается запустить свою компьютерную программу по файлам ФБР с отпечатками пальцев.

Джим побледнел.

– И у нее получится?

– Ну, с данными дантистов получилось, так почему не выйдет с отпечатками пальцев?

– Господи Иисусе!… – пробормотал Джим.

– Как думаешь, сколько у них может храниться этих отпечатков?

– Насколько я помню, свыше двадцати миллионов наборов. Причем далеко не все принадлежат преступникам. Ведь не думаешь же ты, что в Америке столько преступников?

– Не знаю. Возможно, у них до сих пор хранятся отпечатки умерших. Сосредоточься, Джим, умоляю! Надо ее остановить!

– Кто у нее в ФБР?

Беррингтон протянул ему распечатку, сделанную с письма Джинни. Пока Джим читал, Беррингтон осмотрелся. Стены кабинета Джим украсил снимками своей собственной персоны со всеми американскими президентами после Кеннеди. Вот капитан Пруст отдает честь Линдону Джонсону; вот майор Пруст с прямыми светлыми волосами пожимает руку Дику Никсону; вот полковник Пруст неодобрительно поглядывает на Джимми Картера; вот генерал Пруст обменивается шутками с Рональдом Рейганом, и оба они хохочут. А на этом снимке Пруст в строгом деловом костюме – он помощник директора ЦРУ и поглощен беседой с нахмурившимся Джорджем Бушем. И наконец, сенатор Пруст, уже совсем лысый и в очках, грозит пальцем Биллу Клинтону. Были и другие фотографии: он танцует с Маргарет Тэтчер, играет в гольф с Бобом Доулом, катается на лошадях с Россом Перо. У Беррингтона тоже было несколько подобных снимков, но у Джима их целая галерея. На кого он старался произвести впечатление? Скорее всего, на самого себя. Лицезрение собственной персоны в компании сильных мира сего, должно быть, внушало Джиму мысль о том, что и сам он важная персона.