Наконец, Ёган закончил своё дело. Подошёл к стене, обвязал себя верёвкой и крикнул:

– Ну, тяните!

Монахи и Сыч, стоявшие по другую сторону стены, ухватились за верёвку, потянули.

Ёган был мужик крепкий, пудов на шесть, да кольчуга на нём. А стена была в двадцать локтей высотой. Дело было не простое. Монахи и Сыч пыхтели, старались, Ёган как мог помогал, цеплялся, за стену, но ему лопата мешала. Волков стал помогать одной рукой. Второй, левой, он не решался браться, она у него была нездорова. Не чувствовал он силы в ней. Кавалер стал лицом к городу и подтягивал верёвку. И случайно, краем глаза, увидал вдалеке, меж хлипких хибар, по проулку, прошмыгнул кто-то. Волков бросил верёвку, стал вглядываться. Но ничего не видал более. Только уныние пустынных улиц да убогие хибары, и ничего не двигалось там больше. Лишь один дом среди хибар и развалюх выделялся. Был крепок и двухэтажен, и ещё вокруг него был двор с забором. Небольшой, но двор. В этом районе, никто себе такой роскоши позволить не мог. И именно в этом дворе и видел кавалер движение.

Прилетела лопата, звякнув о камни стены:

– Господин, подсобите, – тянул руку Ёган.

Волков затянул его на стену. А сам опять уставился на тот дом.

– Кусты заприметили? Найдём их? Найдём, они напротив башни. – Говорил слуга, снимая с себя верёвку. – А в кустах не заблудимся, я там камень положил, как вы велели.

Волков не слушал, он продолжал смотреть на дом.

– Чего вы там разглядываете? – спросил Ёган.

– В том доме… кажется, шевелился кто-то, во дворе.

– Ну, чумной, там, может, какой, не помер ещё, Бог с ним, господин.

– Надо глянуть будет, кто это, боюсь, видел он нас. Мы тут как на ладони.

– Господин, вот неугомонная вы душа, ну даже ежели и видал нас кто, разве он подумает, что мы тут деньги прячем. Он либо и сам напуган.

– А что, по-твоему, люди в тюках могут через стену чумного города переваливать, как не деньгу? Нет, именно так он и подумал. Уедем, а он пойдёт место смотреть, а там земля сырая в кустах. Пойдем, глянем, кто это.

– Да уж, пойдём, – согласился Ёган, – а то вы покоя не найдёте, и мне не дадите.

Они спустились со стены, сели на лошадей и поехали. Сычу и монахам ничего не говорили, просто, когда было нужно, Волков свернул в проулок, что вёл к большому дому.

Тут было ещё тише, чем везде. Ну, Волкову так казалось. А мертвецов ещё больше, почти у каждого дома лежал мертвец. Большинство были уже старые, костяки обтянутые кожей.

– Видно, чума отсюда пошла, – сказал отец Семион.

– Чума всегда начинается в районах порта и в районах, где живёт голытьба. – Произнёс брат Ипполит. – Нобилей она ест в последнюю очередь.

Больше ни кто ничего не говорил, не до разговоров было, уж больно тяжкие тут были места.

Вскоре они повернули на улицу и остановились, вынуждены были остановиться. По дороге, что вела к воротам двухэтажного дома, нельзя было ехать. Лошади сами встали, не смея идти дальше.

– Святая Матерь Божья, – проговорил Сыч, осеняя себя святым знамением.

За всё время, что Волков знал Сыча, такое он видел впервые. Кавалер вообще думал, что Сыч не шибко верующий человек. Но теперь поведение Фрица Ламме его не удивило. Он и сам, скороговоркой, пробубнил короткую молитву, оглядывая улицу. Ёган же сидел на коне, открыв рот и выпучив глаза, а монахи истово молились.

Вся улица была завалена истлевшими телами, нельзя было пройти по ней, чтобы не переступить через кости. А ещё мертвецы сидели, привалившись к стенам домов. Словно пришли сюда зачем-то и ждали чего-то. Многие из сидевших были женщины, прижимавшие к груди умерших и истлевших детей. Тут их было больше, чем у церквей, куда люди приходили в надежде на спасение.

– Господин, – заныл Ёган, – может, не надо нам туда ехать? Это ж чистый погост. Хуже в жизни не видал, даже у нас в деревне такого не было.

Волков и сам такого не видал, и даже не был готов к виду такого. А он был солдатом и картин смерти уж насмотрелся к своим годам немало. Но такого количества мёртвых истлевших матерей с мёртвыми истлевшими младенцами он даже и представить себе не мог. Он хотел уже повернуть коня, уж больно тягостна была картина, но тут заговорил отец Семион:

– Брат Ипполит, Господь не зря нас сюда привёл, спешимся, брат мой, и проведём службу в меру сил. Люди эти преставились, не имея причастия, давай хоть помолимся за упокой их.

– Вы правы, брат Семион, – отвечал юный монах, слезая с коня, – давайте помолимся.

– Рехнулись, что ли, – заныл Ёган, – в лагере за них не помолитесь? Уж нашли местечко для молитв.

– А ты что, сдрейфил, деревенщина, – почему-то разозлился Сыч, – смотри в портки не наложи.

– Я сейчас тебе наложу, – так же зло отвечал Ёган.

– Угомонитесь, – произнёс Волков, – Сыч, спешивайся, до ворот дойдём. Глянем.

– А этот что? – Кивнул Фриц Ламме на Ёгана.

– Пусть коней сторожит. Он тюк закапывал.

Ёган победно зыркнул на Сыча и сказал злорадно:

– Иди, мослы свои разомни, а то от злобы коробит тебя уже.

Сыч не ответил, кинул Ёгану повод своего коня и пошёл за кавалером. Он аккуратно перешагивал через мертвецов и говорил, морщась:

– Экселенц, а чего глядеть-то будем, вы хоть скажите? Чего ищем?

– Шевелился тут кто-то, когда я на стене стоял, видел что-то. Не знаю, что, правда. Боюсь, как бы и он меня не увидал.

– Да кто ж тут шевелиться будет, одни ж мертвецы кругом?

– А по-твоему мертвецы не шевелятся? Забыл, что ли? – Произнёс кавалер, приближаясь к воротам дома.

– О Господи, – Сыч опять осенил себя святым знамением, – как вспомню, так опять жуть пробирает.

– Ты последнее время часто Бога стал вспоминать, раньше за тобой такого не водилось. – Заметил Волков, останавливаясь у ворот и разглядывая их.

– Так раньше на то надобности не было, а в это городишке только и делать, что Бога вспоминать, отродясь таких ужасов не видал.

Ворота были старые, но крепкие. Заперты были надёжно. Привалившись к ним, сидел мертвец.

– Да, – задумчиво произнёс кавалер, – может и примерещилось мне, может, нет тут никого живого.

Сыч подошёл вдруг совсем близко к нему и произнёс тихо-тихо, почти неслышно:

– Не примерещилось вам, экселенц. Есть тут кто-то. Только пойдёмте отсюда, и делайте вид, что ничего не нашли. – Тут он значительно повысил голос, – мертвяки тут одни. Нечего тут делать, господин.

Они оба повернулись и пошли к лошадям. И только там Сыч заговорил:

– Есть там кто-то живой.

– Откуда знаешь? – Спросил кавалер, садясь на коня.