Преподаватели с трудом развели классы по аудиториям, но уроки проходили нервно. Как только кто-нибудь получал высокую оценку, он тут же просился выйти и бросался к табло. И если в графе «Поощрения» он находил плюс пять баллов «За отличную учебу», то в графе «Штрафы» красовалось минус пять баллов «За личную нескромность» или «За отсутствие на занятии без уважительной причины».

Оливье Форест пошел еще дальше: он специально совершал мелкие пакости, получая в придачу к штрафам точно такие же поощрения – обычно с формулировкой «За содействие в тестировании системы подсчета».

Студенты Чертекака, пытаясь вернуть лидерство, даже вышли на добровольную уборку территории. Два часа грязной работы принесли подопечным Развнедела плюс 50 баллов «За проявленную инициативу» и минус 50 баллов «За вмешательство в естественный круговорот веществ в природе».

Никакие ухищрения не могли поколебать равенство факультетских счетов. Система Мордевольта-Аесли работала безукоризненно[151].

Мисс Сьюзан это слегка утешило. Она даже сочла возможным заговорить с Мордевольтом, который в оцепенении смотрел на экран улучшенного сюрреалистического соревнования.

– Профессор, – сказала она, – я понимаю ваше стремление как-то исправить ситуацию, но неужели так трудно просто признать свою ошибку? И отменить это ср… сюрное соревнование?

– Я просто хотел, чтобы все было справедливо, – ответил Мордевольт и неожиданно для себя самого добавил, – воробушек.

Так они и разошлись – бывший Враг Волшебников, жующий щеки, чтобы выяснить, кто это его там дергал за язык, и мисс Сью, которая весь день была задумчива, отвечала невпопад и поставила две высшие отметки студентам Чертекака.

Наступил вечер. Несмотря на победу здравого смысла и над педантичностью Мордевольта, и над обаянием МакКанарейкл, в спальне Гаттера и Аесли царило уныние.

Мергиона и Амели сидели за столом, одинаково положив головы на руки. Сен валялся на кровати. Гаттер стоял перед окном. Электрический филин Филимон сидел на шкафу, чистя клювом то ли перья, то ли контакты. Чеширский котенок, получивший имя Смайлик, улыбался выглядывающей из норки мышке. Мышь не верила и наружу не выходила.

– Выход должен быть! – Порри прошелся по комнате, взъерошил волосы себе, потом Сену, потом попытался взлохматить шевелюру Мерги, но тут же попал в цепкий захват и брякнулся об пол.

– Сен, ну что же ты? – жалобно протянула Амели. – Ты же всегда что-нибудь придумываешь.

– Думай, Аесли, думай, – сказала Мергиона.

– А почему, собственно, всегда думаю только я? – спросил Сен. – Надо Бальбо голову задурить – я, преступление Браунинга раскрыть – я, сюрсов никому из вас не понравился – а придумывал опять один я!

От огорчения Пулен выколдовала большой мыльный пузырь противного серого цвета. Более опытные Гаттер и Пейджер к брюзжанию друга отнеслись с пониманием. Они понимали: Аесли побрюзжит, побрюзжит, да что-нибудь придумает.

– Как, кстати, работает усовершенствованный сюрсов? – спросил Мерги.

– Гармонично, – сказал Сен, успокаиваясь. – Где сколько прибывает, там же столько и убывает. И наоборот.

– Ага, – сказал Порри. – Прямо как с вашей магией. Если у кого-то что-то убыло, то у кого-то столько же…

Он замолчал.

– …прибыло, – закончил Сен, пытаясь проколоть подлетевший к нему пузырь циркулем.

– И наоборот, – сказала Амели, – если у кого-то что-то прибыло, значит, столько же…

Она замолчала.

– …может и убыть, – сказал Сен. – Ой!

– Придумал? – обрадовалась Мергиона.

– Циркулем укололся.

– А я, кажется, придумал… – изменившимся голосом начал Порри, но Амели его опередила.

– Мы же можем! – закричала она. – Мы же можем снова использовать Тру…

Филин Филимон стремительной совой спикировал на пузырь, и тот оглушительно лопнул.

* * *

Майор Клинч и Дубль Дуб не торопясь шли по коридорам Первертса. Преисполненный гордости новоиспеченный ученик завхоза нес здоровенное ведро с желтым песком. Сам завхоз время от времени запускал в ведро совок и посыпал избранные углы.

Ведро накануне прислал бывший командир Клинча, а теперь завхоз Высшей Школы Ментодеров. Это был специальный противомусорный песок, который при бросании на него мусора начинал жутко ругаться. Сослуживец песок очень хвалил.

– Ничего, сынок, пообвыкнешься, – говорил Клинч. – Хозяйку твою, Пейджер, из школы, конечно, выставят, так что привыкай к самостоятельности. Жаль девчонку, угораздило же ее под мордевольтову пакость попасть. Запомни это, сынок, и держись от этой пакости подальше.

– Почему, Мистер? – вежливо спросил Дуб.

– Так ведь она магию отбирает! Хотя, постой…

Дубль послушно остановился.

– Ты ж к магии у нас не способный. Тебе-то как раз ничего и не будет. Даже наоборот, если маг в тебя из нее пальнет… Эге. Ага. Ого!

От возбуждения Клинч уронил совок в ведро.

– Так ведь всего-то и надо перед экзаменом пульнуть в детишек из этой Тру…

– Это кто здесь мусорит! – визгливо заорал песок из ведра. – Хулиганье!

* * *

– Уинстон! – взор мисс Сьюзан волшебным образом совмещал в себе требовательность и беззащитность. – Вы просто обязаны придумать, как помочь бедным детям! Вы же такой умный! И добрый! И хрюшка у вас замечательная!

Электросвинья Хрюква принялась радостно поворачиваться то одним боком, то другим, показывая, какая она со всех сторон замечательная.

Мордевольт попытался сосредоточиться, что не очень получалось в присутствии коллеги, одетой легче воздуха. Природная смуглость профессора, приправленная австралийским загаром, дополнялась пунцовостью смятения, в результате чего он выглядел не то как загорелый помидор, не то как смущенный баклажан.

– Сделайте это ради меня! – продолжала МакКанарейкл, подсаживаясь ближе, чем стоило бы для принятия тщательного, осознанного решения. – Вы ведь все помните…

«Ну вот, – подумал Мордевольт, – стоило один раз назвать человека „воробушком“…»

– Чем же я помогу? – сказал он. – Я ведь даже не маг.

– Сконструируйте, – с усилием выговорила мисс Сью, – что-нибудь. Или вы умеете только свои дурацкие отбирающие волшебство железяки клепать?

– Это не железяки. И они не дурацкие. И потом, это была чистая фундаментальная магия. Я просто хотел показать, что возможно превращение магов в мудлов, а мудлов в магов…