– Возможно, – задумался Угрюмый. – Надя, признайся, ты со мной начала для того, чтобы Коляну досадить?

Надежда теснее прижалась бедром к его паху, и Федор почувствовал, что готов на большее. Несмотря на то что Надя имела ребенка, ее кожа не потеряла девичьей упругости, даже на животе не проявилось та характерная складка, которая образуется у многих женщин после беременности. Создавалось ощущение, будто Надежда продолжает пребывать в светлой поре девичества.

– Ты прав, но только отчасти, – честно призналась Надежда. – Получается так, что он может, а я как будто бы не имею права. Я не из тех баб, которые будут плакать в подушку. Я ничего не прощаю… А потом… если уж говорить серьезно, то я давно на тебя запала!.. Ты мне можешь не верить, но когда ты приходил к нам с девушками, то я их просто ненавидела!

Угрюмый усмехнулся:

– A я-то все голову ломал, почему ты меня так глазищами сверлишь. Теперь многое проясняется.

– Жалко, что мы не встретились с тобой раньше.

– Жаль, – честно согласился Федор. – Тогда у нас с тобой все получилось бы совершенно иначе.

– Ты даже не представляешь, как я ненавижу Кольку! Вот если бы у меня хватило сил, я бы взяла да и задушила его ночью, пока он спит.

– Не понимаю, зачем его душить? Разве не проще уйти от него?

– Это как? – искренне удивилась Надежда, придвинувшись еще ближе.

Казалось, будто она слилась с его телом, заполнив все его неровности, как это делает вода, затопляя холмистую местность.

– А вот так! Собрать вещички и уехать к матери.

– Да что ты говоришь такое? Это невозможно! Он меня из-под земли достанет и убьет. Может, это и покажется тебе странным, но Николай по-прежнему любит меня… Он не допускает и мысли о том, что мы можем разойтись. Туг нужно придумать что-то другое, – и Надежда очень серьезно посмотрела на Угрюмого.

– Федор скривил губы:

– Уж не хочешь ли ты мне предложить грохнуть твоего муженька?

– А почему бы и нет? Даме, которую любят, как правило, не отказывают, – усмехнулась Надежда. – Или ты не мой рыцарь? Разве ты не боишься, что я когда-нибудь проговорюсь своему мужу о наших не совсем обычных отношениях? Меня-то он не убьет, потому что любит. В крайнем случае, отвесит пару веских оплеух, и все. А вот тебя он не пожалеет, это точно. Федя, что-то ты вдруг побледнел? Ой, Господи, что с тобой? Извини меня, я ведь не знала, что ты такой впечатлительный… Ну прости меня, прости, – сокрушалась Надежда. – Я просто дрянная девчонка, я непременно исправлюсь. Хочешь, я докажу это? Ну давай я реабилитируюсь прямо сейчас. Расслабься, не будь таким скованным.

Надежда запустила свою узкую ладонь между ног Угрюмого, погладила его бедра, сжала в кулаке член, а когда поняла, что бессильна, разочарованно фыркнула:

– Значит, продолжения не будет? Никогда не подозревала, что эта штука может быть у тебя такой мягкой. И чего ты так испугался!

Угрюмый скинул с себя одеяло и принялся натягивать трусы.

– Видно, я не из тех людей, которые возбуждаются при мысли о скорой смерти.

– Ну ладно, я пошутила, – капризно надула губы Надежда и попыталась спрятать рубашку Угрюмого под одеяло.

– Ладно, оставь, Надя, мне сейчас не до шуток, – вырвал он из ее рук одежду.

Если трезво подходить к ситуации, то с Надькой он действительно связался зря. Все это время он ходил по лезвию ножа, и если верить собственным предчувствиям, то недалек тот день, когда он ухнет на заточенное лезвие обнаженной задницей. С Надеждой следовало завязывать, но, как это сделать, Федор не знал. Он привык к ней – очевидно, такое же привыкание происходит к сильнодействующим наркотикам. Теперь он мог поверить в то, что существуют препараты, зависимость от которых вырабатывается после первого же приема. Нечто подобное у Федора случилось с Надеждой – стоило ему провести с ней одну ночь, как он тотчас перестал интересоваться другими женщинами. Да, тело Надежды было на редкость аппетитным, да, она как никто разбиралась в искусстве любви, но особенно возбуждающим было сознание того, что он имеет жену своего босса. Когда ему приходилось разговаривать с Коляном, в башке вертелась одна и та же подленькая мысль: дескать, ты мной помыкаешь, а сегодня после обеда я имел твою жену столько раз, сколько хотел, и она вертелась подо мной так, как под тобой никогда не вертелась. Угрюмый был из тех людей, чьи чувства от близкого соприкосновения с опасностью только усиливаются.

Его роман с Надеждой был вполне закономерен. С первой же встречи они потянулись друг к другу, как разноименные полюсы.

Угрюмый всегда с довольной улыбкой вспоминал тот день, когда впервые запустил жадную пятерню под коротенькую юбочку Надежды. Это произошло немногим более полугода назад, когда он, уподобившись сторожевому псу, нес свою вахту у дверей босса, трудолюбиво фиксируя каждый звонок. В последнее время в голове у Коляна что-то замкнуло: он ревновал жену буквально ко всем мужчинам, даже к случайным прохожим, а в тех, кто заговаривал с Надеждой даже по самому безобидному поводу, видел потенциальных соперников. Тем же, кто пытался познакомиться с Надеждой на улице, и вовсе приходилось солоно: их выслеживали и устраивали им допрос с пристрастием, в течение которого несчастным вполне могли переломать ребра, а то и раскроить череп.

Да, знал бы Николай истинное положение вещей!

Впервые Федор поимел Надьку прямо в машине, когда отвозил ее к матери. Надежда села рядом с ним, и без того короткое платье задралось еще выше, и у Федора едва хватало сил, чтобы не смотреть на ее длинные красивые ноги. Надька закурила. Угрюмый знал, что она не позволяет себе курить в присутствии Коляна и прячет сигареты от мужа, словно школьница от строгих родителей.

Угрюмый скосил на Надежду взгляд: интересно, что она еще выкинет? Похоже, Николай знает о ней далеко не все.

Надежда нажала на кнопку электроподъемника стекла, выпустила струйку дыма на улицу и сдержанно заметила:

– На дорогу не забывай смотреть, а то зацепишь какого-нибудь мудака, потом неприятностей не оберешься.

Затем она отвернулась и вновь затянулась сигаретой. Мать Надежды жила в небольшом уютном каменном домике на самой окраине города. Дорога проходила через густую лесопосадку, которая служила для здешней молодежи местом свиданий. В кустах кроме высохших испражнений можно было заметить множество использованных презервативов.

Едва они въехали в лесопосадку, как Надежда приказала:

– Притормози здесь и сверни во-он на ту дорожку.

– Зачем? – удивился Угрюмый.

– Может, ты предпочитаешь, чтобы я сходила по нужде прямо посреди дороги? – усмехнулась Надежда, швырнув недокуренную сигарету в окно. – А может быть, тебя это возбуждает?

– Не очень… – буркнул Угрюмый.

Он мгновенно погасил скорость, съехал к обочине дороги, а потом осторожно, стараясь не зацепить брюхом автомобиля торчавшие из земли коренья и пни, медленно покатил по грунтовой дороге в глубину лесопосадки.