Ничего ниже шеи, но что насчет того, что находится выше? Дугал уже различал набухающую шишку под кровавым рубцом над правой бровью Келсона, а царапина вдоль левой челюсти обещала по меньшей мере перерасти в синяк. Дугал легко ощупал оба места кончиком пальца, но ни одно не показалось ему достаточно серьезным, чтобы вызывать особое беспокойство.

Но когда Дугал снова приподнял веки Келсона, чтобы проверить зрачки, только левый мгновенно отреагировал на свет. Правый был расширен, и веко вяло закрылось, когда Дугал призвал свой магический огонь поближе.

Дугал тут же провел пальцами под мокрыми черными волосами, проверяя, не пропустил ли он в первый раз какие-нибудь раны. Он действовал не только пальцами, а выпустил и ментальный импульс — и к своему ужасу обнаружил: то, что он при первом обследовании принял за кусок грязи над левым ухом Келсона, было чем-то более серьезным. Там скрывалась не только рана, из которой медленно сочилась кровь, но и вдавленное повреждение черепа, размером почти с небольшой грецкий орех.

Когда Дугал нащупал его, горло молодого человека сдавил страх, а на глаза навернулись слезы. Он заставил себя рассмотреть повреждение получше, молясь, чтобы он ошибся, но ему раньше часто доводилось видеть такие травмы. Обычно прогноз был не очень хорошим, даже при условии, что человеку оказывалась квалифицированная хирургическая помощь, и он находился в соответствующих условиях. Если Келсон вскоре придет в сознание, основания для какого-то оптимизма появлялись. Но только если рана над вдавленным повреждением была лишь поверхностной и никакая инфекция не проникла в мозг. Шансы короля уменьшались с каждой минутой, пока он оставался без сознания.

Улучшения не произошло, и когда Дугал попытался применить свои магические способности, чтобы вернуть короля в чувство. Щиты, которые должны были охранять разум Келсона, практически не играли роли — они оставались, но стали настолько тонкими, что их мог пронзить любой, владеющий минимумом магической силы. Дугал не хотел рисковать, разрушая ту малую защиту, которую могли предоставить щиты. Ментально он воздействовал на центры, отвечающие за дыхание, и в результате Келсону стало дышать легче. То, что сейчас делал Дугал, не особо отличалось от исследований, которые он начал осваивать, когда Келсон или Дункан входили в глубокий транс.

— Самая серьезная опасность сейчас — это шок, — сказал себе Дугал, наклоняясь, чтобы снять мокрую верхнюю одежду с Келсона. В этом плане, в отличие от травмы головы, Дугал мог что-то сделать. — Нужно снять с него эти мокрые вещи и согреть его. Каким-то образом разведу огонь. Воздух тут не такой уж и холодный. Но, Боже, как я сам-то замерз!

Усилия помогли Дугалу согреться, хотя Келсон и не выглядел лучше, чем раньше, раздетый до нижнего белья. К тому времени, как Дугал был готов отправиться собирать хворост для костра, он уже чувствовал легкое головокружение, а запястье дергало все сильнее. Поэтому Дугал решил, что его нужно перевязать. Зубами и здоровой рукой ему удалось нарвать полос ткани с верхней туники Келсона, которую он снял с короля, и хотя у Дугала не все получалось, когда он перевязывал больную руку одной здоровой, он почувствовал себя лучше. Дугал задумался, не осмотреть ли ему повнимательнее лодыжку, но отказался от этой мысли сразу, как понял: сапог гораздо лучше фиксирует ноющую ногу, чем могла бы сделать повязка. А более глубокое обследование при помощи ментального импульса подтвердило: если что-то и сломано, то это место остается в неподвижности благодаря сапогу, так что лучше его сейчас не трогать.

Однако после ментального обследования двух собственных травм, Дугал потерял некоторое количество сил, больше, чем рассчитывал, и у него даже появилась слабость под коленями. Поэтому он решил сделать глоток из забытой на время фляги, чтобы вернуть хоть немного сил перед тем, как начать таскать хворост. После того, как он разведет костер, он станет думать, чем бы им перекусить и чем вообще питаться, пока Келсон не окажется в состоянии выбираться отсюда. Дугал понимал, что он по возможности должен беречь собственные силы, но не знал, в состоянии ли идти собирать хворост, не сделав пары глотков вина.

Руки Дугала дрожали, когда он прижимал флягу к груди забинтованной рукой и пытался открыть ее здоровой. Он с удовольствием думал о вкусе великолепного фианнского вина, которое, как он знал, Кьярд залил туда.

Но стоило Дугалу поднести флягу к губам, как Келсон пошевелился, застонал, перевернул голову с одной стороны на другую и поменял положение ног. И даже его веки задрожали.

— Келсон! Слава Богу! — воскликнул Дугал. Его лицо исказила гримаса, когда кончики пальцев раненой руки дотронулись до лба короля. — Келсон, как ты? Ты слышишь меня, Кел?

Издав еще один стон, Келсон открыл глаза и попытался остановить взгляд на лице Дугала, с беспокойством склонившимся над ним.

— Где болит сильнее всего? — спросил Дугал. — Можешь сказать?

— Пить…

Из распухших губ вылетело одно слово, хотя и с трудом. Но Дугал радовался уже тому, что король начал говорить.

— Ты хочешь пить. Конечно. Вот, давай-ка я помогу тебе сесть.

— Пить… — повторил Келсон заплетающимся языком.

Возбужденный Дугал провел раненую руку под голову Келсона, чтобы приподнять ее, затем аккуратно положил ее на свой локтевой сгиб и поднес открытую флягу к его рту.

— Это вино. Пойдет? — прошептал он. — Наверное, воды ты напился надолго.

Келсон не ответил, но только жадно припал к горлышку и сделал четыре или пять больших глотков перед тем, как отодвинуть флягу.

— Хорошо, — прошептал он. — Боже, кажется, у меня в животе разгорается огонь. А еда у нас есть?

— Боюсь, что нет. По крайней мере, пока. Я собирался развести костер, но боялся оставлять тебе одного без сознания. Если ты думаешь, что можешь несколько минут полежать один, я соберу хвороста.

— Я не ребенок, — пробормотал Келсон заплетающимся языком. — Наверное, я опять посплю.

— Прости, но я не могу тебе позволить это сделать, — ответил Дугал. — Ты был без сознания, Келсон, и я не знаю, сколько времени, и у тебя сотрясение. Не представляю, насколько серьезное, но мне хотелось бы, чтобы ты какое-то время постарался не заснуть. Ты был практически в состоянии комы.

Келсон моргнул, в его серых глазах появилось какое-то странное выражение.

— В коме?

— В коме, без сознания, — ответил Дугал, внезапно забеспокоившись. — Келсон, с тобой все в порядке? — Он замолчал на мгновение. — Ты помнишь, что случилось?

Келсон с трудом сглотнул и покачал головой, от этого движения его лицо исказила гримаса.

— У меня… есть чувство, что я должен знать… о чем ты говоришь, но я…

Внезапно он побелел, а затем одной рукой ухватился за рубашку Дугала, причем с такой силой, словно от этого зависела его жизнь.

— Боже праведный, все плывет… Я не могу дышать! А моя голова…

Уже когда Келсон произносил последнюю фразу, Дугал догадался о причине и отправил ментальный импульс во флягу, которую все еще держал в руке, а затем со злостью отшвырнул на камни.