Легат встал, усилием воли заставив себя держаться прямо. Ноющие мышцы запротестовали против такого насилия, и мозг на мгновение парализовала волна страха. Мегелл безжалостно подавил страх, сказав себе, что это всего лишь боль из-за недостатка соли, а не ужасная болезнь, уже свалившая восемьдесят человек.

Мегелл повернулся к центуриону, и Марк вытянулся по стойке «смирно».

— Соберите людей на построение! — уверенным и властным голосом приказал легат.

Марк отсалютовал и вышел из палатки.

Легат затянул ремни доспехов, понимая, что должен служить примером для подчиненных. В последние несколько дней подавленное настроение в лагере римлян ощущалось особенно сильно. Новость о поражении при Липаре распространялась со скоростью лесного пожара, и положение могло только ухудшиться. Переломный момент еще не наступил, но Мегелл понимал, что времени оставалось мало — голодающие солдаты Девятого легиона могут выйти из повиновения и перестанут подчиняться приказам.

С начала кампании прошло лишь восемь недель. Если в ближайшее время помощь не придет, Мегелл будет вынужден бросить города Макеллу и Сегесту на произвол судьбы и двинуться на восток, в Бролиум. До порта десять дней пути, десять дней по вражеской территории, под непрестанными атаками карфагенян. Это будет марш по полям Гадеса. И только сила и решимость помогут легионам выжить — две опоры, которые уже начали рушиться под натиском голода и болезни.

* * *

Гай Дуилий смотрел на спокойные воды у Фьюмичино, на пятьдесят римских галер, которые слегка покачивались на волнах, натягивая якорные канаты. Их спустили на воду два дня назад, но мастера еще трудились на палубах и такелаже, заканчивая работу. Через двадцать четыре часа суда отправятся в Остию, где уже ждали пятьдесят готовых галер возрожденного Классис Романус. Люди работали с невероятным упорством, и в их усилиях было что-то обреченное, как будто все корабли, которые они строили, ждала короткая и несчастливая жизнь. Такое же настроение царило среди моряков и морских пехотинцев, и всеобщий страх ослаблял боевой дух и дисциплину в лагере.

Вести о поражении флота при Липаре четыре недели назад пришли в Остию с торговыми судами. Порт опустел — торговцы переместились севернее, на южное побережье Галлии и восток Иберии. Страх прокрался и в сам Рим. Все взгляды было обращены на южный горизонт в ожидании ужасной картины: приближающегося флота карфагенян, который разграбит город и уведет его жителей в рабство. На всех площадях Рима царила напряженная атмосфера, словно жители города жили взаймы.

Новость о разгроме флота вызвала панику в сенате, и многие стали призывать к немедленным переговорам с Карфагеном, надеясь, что Рим пощадят в обмен на сдачу легионов в Сицилии. Дуилий яростно обрушился на сенат, и его гнев и страстность устыдили многих, заставив вернуться на путь чести, который они избрали ранее. Теперь, четыре недели спустя, строительство флота близилось к завершению — последние тридцать судов должны быть спущены на воду в течение следующих двух недель.

* * *

Аттик наблюдал за работой молчаливых мастеров, заканчивавших установку такелажа на последней группе из пятидесяти галер. «Аквила» проходила мимо нового флота на большой скорости, направляясь к одному из недавно построенных деревянных причалов, которые протянулись вдоль черных песков Фьюмичино. Капитан одной из галер помахал рукой Аттику с расстояния сорока ярдов, и Аттик ответил на приветствие, сопроводив жест кивком: он узнал бывшего стажера, теперь командовавшего собственной галерой. При мысли о том, что неопытным экипажам предстоит вступить в бой с невидимым карфагенским флотом, его вновь охватило беспокойство. В Остии обучение продолжится, пока каждая команда не привыкнет к своему судну и не узнает его возможности. Но для того чтобы приобрести опыт, которым обладают карфагеняне, потребуются годы.

Прозвучал приказ перейти на малый ход, и движение «Аквилы» замедлилось; галера покачивалась на волнах прилива. С бака сбросили канаты, и рабы натянули их, умело остановив корабль. Аттик быстрым шагом сошел по спущенному на причал трапу, на ходу поправляя доспехи. Встреча с Дуилием, назначенная на полдень, как обычно, затянется допоздна. После Липары Дуилий принялся усердно изучать навигацию и тактику морского боя. В наставники он выбрал Аттика, встречаясь с ним так часто, как позволяла должность консула. Дуилий быстро учился и не стеснялся признавать свою неопытность, что значительно облегчало задачу Аттику.

На берегу кипела работа. Опоры для килей последних тридцати галер уже соорудили из остатков лесов, использовавшихся для достройки галер на воде. За стуком молотков и визгом пил Аттик различил знакомые звуки: удары тяжелых деревянных мечей, доносившиеся из лагеря легионеров. Он не видел Септимия несколько недель, но, по слухам, центурион почти не спал, как и солдаты Четвертого легиона, горевшие желанием отомстить за гибель своих товарищей. Жажда мести придавала им сил, и они поклялись не допустить повторения Липары.

Аттик поднялся на дюну в конце пляжа и направился к палатке консула, разбитой там, где раньше стояла палатка префекта лагеря. Дуилий приказал арестовать Тудитана, как только «Аквила» вернулась с Липары, и с тех пор префекта никто не видел. Аттик мог лишь догадываться о его судьбе, уверенный, что консул не пощадит провинившегося.

Просторная штаб-квартира Дуилия располагалась в стороне от лагеря, и сооружение из парусины выглядело таким основательным, словно находилось на этом месте столько же, сколько существовала деревня Фьюмичино. Вход охраняли преторианцы с суровыми, неприветливыми лицами. Они тоже стыдились поражения при Липаре. Обязанностью их подразделения было защищать сенат и особенно его руководителей. Потеря старшего консула, находившегося на их попечении, ложилось пятном на всех.

Аттик прошел через караул у главного входа, оставив там оружие. Его обыскивали еще дважды, прежде чем допустили во внешнюю часть палатки консула. Здесь ему навстречу вышел опцион, младший офицер, проверивший, что визит капитана внесен в расписание, составленное личным секретарем консула. И только после этого Аттик — в сопровождении двух преторианцев — попал в покои Дуилия.

Консул стоял спиной к входу, сосредоточившись на карте, прикрепленной к стенке палатки. На карте было изображено юго-западное побережье Италии, от Рима до города Риги на южной оконечности полуострова. А также северный берег Сицилии. Именно к этой части карты было приковано внимание Дуилия. Охрана доложила о приходе Аттика, консул обернулся.

— Вы свободны, — обратился он к преторианцам.

Охранники на секунду замешкались — инстинкт оказался сильнее приказа. Впервые за все время консул потребовал оставить его одного, и, хотя преторианцы знали капитана по предыдущим встречам, в нынешних обстоятельствах они не доверяли никому. Дуилий строго посмотрел на них, и охрана, отсалютовав, удалилась.

— Садись, капитан, — приказал консул.

Аттик опустился на один из двух стульев перед большим столом в центре палатки.

— Итак, капитан, приближается срок спуска на воду последних галер. Ты нашел решение наших проблем?