Вышла остыть во двор. Что-то окружающие начинали бесить. Раздражала радость в глазах служанок, когда они услышали о приходе Ханта. Ага, хозяин пожалует! Срочно натирайте все до блеска перед явлением его величества.

Глубоко вдыхая свежий воздух, старалась прогнать злость. Для предстоящего разговора нужно быть спокойной. Я даже продрогла, пока старалась взять себя в руки, и, поежившись, хотела уже вернуться в комнаты, но на плечи мне опять лег пиджак, нагретый мужским телом.

– Замерзла? – заботливо спросил Марр ишт Хант. – Может, вернемся в комнаты?

Не желая, чтобы у нашего разговора были свидетели, еще служанки припрутся не вовремя, стремясь угодить, предпочла остаться.

– Нет. Давайте здесь. – Я укуталась в презентованный пиджак и прошла к креслу, ожидая, когда барс сядет напротив. – Что вы хотели показать?

Я заметила в руках Ханта планшет и помимо воли была несколько заинтригована. Он положил его на стол и включил.

– Здесь набросок изменений в наших покоях. Я хотел, чтобы ты посмотрела и сказала свои замечания, если они появятся.

Шокированно уставилась на проекцию комнат, возникшую над столом. Неожиданно накатило веселье. Я тут умираю, а он дизайном занят и семейное гнездышко обустраивает! Барс же поворачивал голограмму, чтобы я могла рассмотреть во всех ракурсах.

– У тебя будет свой дворик. Я заметил, что ты любишь проводить время здесь. У нас второй этаж, и это не предусмотрено, придется немного перестроить. Выход будет из гостиной. Можно завтракать на свежем воздухе.

Я рассматривала просторную спальню в бело-зеленых и шоколадных тонах. Все природных оттенков. Мебель массивная, так подходящая крупному сложению барса. Просторная ванная с бассейном, две гардеробные, гостиная, кабинет. Будь это моя комната, я бы добавила туалетный столик и кушетку у окна, чтобы можно было поваляться с книгой. На большой кровати не хватало множества подушек, чтобы как-то разбавить и смягчить интерьер. У окна так и просился фикус. Да и вообще в комнате не было цветов и разных безделушек, которые так любят женщины.

– Не совсем понимаю, что вы хотите от меня услышать?

– Тебе нравится?

Я уставилась на барса. И как ему объяснить, что данные комнаты никогда не станут нашими.

– У вас есть вкус, но, Марр, на будущее, не знаю, как у кшатров, но у землян молодожены интерьером занимаются вместе. Спорят насчет занавесок, цвета стен, ковра, где повесить полку, куда поставить шкаф, но в итоге это получается их общая комната.

Мне ответили пристальным взглядом.

– Ты можешь изменить все, что тебе не нравится.

– Я не буду ничего менять, – сказала, откидываясь на спинку кресла, дистанцируясь от всего этого. – Марр, не нужно ничего перестраивать. Я не перееду туда.

– Эля, после церемонии…

– После церемонии меня не будет. Я все обдумала и не приму шатху, – сообщила я – спокойно, без пафоса и надрыва. У меня была неделя, чтобы смириться с этим, а теперь я знала, что заставить не в его власти.

Барс окаменел и, кажется, перестал дышать. Зрачок синих глаз вытянулся, как у кошки. Он шумно вдохнул. Создалось ощущение, что воздух с трудом пробивается в легкие.

– Ты понимаешь последствия такого решения? – с трудом произнес он надтреснутым голосом.

– Более чем.

Хант не выдержал моего взгляда. Провел рукой над планшетом, убирая голограмму, и властно спросил:

– Чего ты хочешь? Твои условия?

Теперь передо мной был подобравшийся перед атакой хищник.

– Ничего. Это не попытка шантажа. Я объясню вам свои мотивы. – На мгновение я закусила губу, собираясь с мыслями. Его взгляд сместился на мой рот, и я поспешила заговорить: – Мы с вами слишком разные, чтобы быть вместе. Возраст, мировоззрение… Вы для меня слишком тяжеловесны, подавляете. Уничтожаете как личность, делая приложением к себе, даже не замечая этого.

– Объясни… – Слова Марру все еще давались тяжело, и говорил он отрывисто.

– Сама женитьба. Вы увидели меня и сделали женой, ничего предварительно не узнав обо мне. Я могла быть замужем, влюблена в кого-то, но вас это не волновало. Потом увезли на Баттас, даже не поставив в известность о своем решении. Не спросив, хочу ли я этого, не дав попрощаться с сестрой, родными, друзьями. Даже взять хоть какие-то ценные для меня вещи. Вы эгоист, привыкший решать за всех, и в своих поступках исходите лишь из собственных желаний, удобства, не считаясь с чувствами других людей. Привести пример? – спросила его и тут же ответила: – Даже ваш слуга Сиан предупредил меня насчет Наиры, что она ждет вашего возвращения и рассчитывает на новый срок брака. Вы же и не думали о ее чувствах, оставив управлять всем и готовить вечер для вашей новой жены. Вам было удобно, чтобы Наира продолжала заниматься всем этим. Может, вы подумали обо мне, познакомили с Баттасом? Вся ваша забота свелась к тому, что вы спешно наняли людей, которые обучили меня этикету, манерам и нужному поведению – чтобы не опозорила вас, соответствовала вашему статусу. Вы сдержанны в эмоциях – и меня стали во всем ограничивать и контролировать, дозируя радости. Позвонить сестре – один звонок. Вы не дали мне телефон, чтобы я могла с ней общаться. Нужно просить вас. Те же ролики. Прогулка с вами, и вы их забрали. Хочу еще – требуется просить. Вы не даете мне свободы, ограничивая даже в мелочах. За все время вы не сделали попытки узнать меня, о моих увлечениях, чего я хочу от жизни. Вы знаете, какую музыку я слушаю? Какие фильмы мне нравятся? Какие книги я читаю? Какой мой любимый цвет?

– Ты тоже не стремилась меня узнать и закрывалась, отказываясь общаться. – Взгляд барса тяжелел с каждым моим словом.

– У меня есть оправдание – я не собиралась оставаться с вами и не хотела нашего сближения. Вы же считали меня своей парой, но вас не волновали такие мелочи. Предпочли откупаться драгоценностями, демонстрируя свое внимание, но не сделали ничего, чтобы узнать меня как личность. Поставили метку без согласия, отрезая пути назад. Я не вижу своего будущего с вами и не хочу принимать шатху, меняясь ради вас. Если она изменит мои чувства к вам, то это уже буду не я, а если не изменит – то с таким мужем это будет не жизнь, а мучительное существование. Я задохнусь в золотой клетке, в которую вы меня посадили.

– Не нужно решать сгоряча. Я хочу, чтобы тебе было хорошо рядом со мной… но не знаю, как это сделать, – с трудом далось Ханту признание. – Ты единственная, ради которой я готов меняться и стану таким, каким ты хочешь меня видеть.

– Почему вы считаете, что сгоряча? Я не закатываю вам истерик. Мы говорим сейчас спокойно. У меня была неделя на размышления, я все взвесила, – вздохнула я, так как разговор получился тяжелым. – У вас сложившиеся взгляды на жизнь и место женщины в ней. Ставя метку, зная при этом мое отношение к вам, вы рассчитывали на притяжение между шатхами, делая ставку на интимные отношения. Большего вам от меня не надо. Мне это не подходит. Секс этого не стоит. Когда приходит отрезвление, становится мерзко, и невозможно избавиться от ощущения, что тобой попользовались. И не говорите, что изменитесь, переосмыслите. Нельзя научиться заботе и любви. Они или идут от сердца, и об этом говорят все поступки, или их нет. Невозможно научить считаться с желаниями другого человека, если никогда этого раньше не делал и не видишь в нем равного.