– Если честно, мне плевать. Третий уровень – лучше, чем ничего, и я последую за этим парнем в могилу после всего, что он сделал для меня и моей семьи, – говорит стройная женщина-солдат с висящим на шее противогазом; она прислоняет винтовку к гусеницам танка и поворачивается обратно к двум другим солдатам.

Молодой солдат с ирокезом одобрительно кивает.

– Послушай, я не жалуюсь, поверь, согласен с тобой: Третий уровень – это как тысячу раз выиграть в лотерею. Я просто хочу сказать: моя подруга Ява, она зарабатывает на четыре тысячи монет в год больше, чем я, а она на Втором уровне. Вот и все, я просто отметил.

– Что ж, держи свои замечания при себе, – советует самый старший из троих, сплевывая на пыльную улицу. – Такие разговоры звучат как измена Родине.

Ирокез поднимает руки вверх.

– Остыньте, ребята, я лишь говорю, что нам бы больше подошел Второй уровень, вот и все.

– Но у нас Третий уровень, так что заткнись уже, – велит ему женщина-солдат.

– Ладно, ладно, я заткн…

Голова парня с ирокезом откидывается назад: очередь из УЗП поражает его левый глаз.

Я оглядываюсь, пытаясь разобраться, что только что произошло, и вижу Пандер – она бросилась туда, схватила оружие женщины-солдата и выстрелила раньше, чем мы или они успели отреагировать. Теперь она прицелилась во второго, что постарше.

– Погоди секунду, – произносит мужчина.

– Да пошел ты! – кричит Пандер и стреляет в него. Развернув ружье, она убивает и женщину прежде, чем та успевает среагировать.

Все произошло секунд за пять. В данный момент я даже не знаю, что чувствовать. Пандер тринадцать лет, и вот какая она: система и весь мир довели ее настолько, что она смогла без промедления убить трех человек.

– Это было… Это… – пытается выговорить Малакай, но он тоже потерял дар речи.

– Идем, – Пандер бросает нам оружие погибших солдат, а затем снимает Линзы с их глаз и заводит громадный танк.

Мы подъезжаем к парку достаточно близко, чтобы рассмотреть, что там происходит. Вокруг сцены, на которой стоит Гален Рай, подняв руки над головой, собралось, должно быть, около тысячи людей. Позади него на пятнадцатиметровой высоте на фоне неба возвышается его же голограмма – чтобы каждый мог четко видеть человека, убившего миллионы невинных граждан.

– Времена чрезвычайной опасности требуют экстремальных мер, – произносит он, и едва заметный микрофон у рта усиливает его голос. – Не принимайте то, на что вас заставили пойти, как грех – примите это за необходимость. Вас могут преследовать до конца ваших дней на земле, но это цена, которую мы все должны заплатить, чтобы наши дети и дети наших детей могли жить хорошей жизнью, жизнью, которую они заслуживают.

Толпа приветствует его речь таким животным ревом, что при взгляде на них с трудом верится, что это люди. Я вижу солдат, им примерно от пятнадцати до пятидесяти лет, они кричат, вопят, обнимаются.

Гален наклоняется вперед, практически прижимаясь губами к микрофону, и продолжает:

– Историки и ученые в будущем будут рассматривать то, чем мы пожертвовали, что мы отдали ради процветания мира как отвратительный акт самосохранения, и, друзья мои, они будут правы. Давайте не будем притворяться, что мы морально чисты и невинны, но без наших жертв, нашей храбрости и способности смотреть в глаза истории и утверждать, что мы должны были сделать то, что сделали, – не было бы будущего, в котором нас можно будет презирать!

За Галеном в одной шеренге стоят восемь других Усовершенствованных с такими же светящимися глазами, как у тех солдат на крыше Вертикали «Черная дорога». Очередной вопль толпы отвлекает меня от моих мыслей. Они обожают этого человека.

– Что же они натворили? – шепчет Малакай.

– Жестокому разочарованию пришел конец, отбор человечества завершен, и мы, выжившие, мы входим в те два процента счастливчиков на этой земле. Первая фаза завершена! – кричит Гален Рай, и пока толпа признательно ревет, он поднимает руки, призывая к тишине. – Первая фаза почти завершена.

Он подает знак рукой, и мое сердце замирает, когда на сцену выводят Рен. Рядом с ней идет солдат, в руке у него Стиратель – предмет технологии в форме полумесяца, используемый для казни заключенных. Оружие светится той силой и мощью, с помощью которой разрушает материю на субатомные частицы, стирая с лица земли все, к чему прикоснется. Кажется, нет нужды держать Рен под контролем такого оружия: она выглядит настолько растерянной и сбитой с толку, что я не уверен, осознает ли она вообще, что происходит. Единственный положительный момент заключается в том, что она больше не Полоумная.

«Мы были правы, – думаю я, – лекарство существует».

– Девять выживших бежали из Аркана, – продолжает Гален Рай, его голос эхом разносится по уже притихшему парку, – и они готовят заговор против нас. Заговор, чтобы оборвать миссию, которую мы обещали довести до конца. Но разве они не правы в своем заговоре? Да, дамы и господа, они правы. Вы и я, будь мы на их месте, поступили бы так же. Вот что мы должны помнить, если хотим сохранить гуманность: мы действуем в соответствии с инстинктом выживания, следовательно, мы все правы – и все мы ошибаемся, все мы грешники – все мы добродетельны, все зависит от того, по какую сторону вы стоите. Но это новый мир, и эти люди совершили предательство! Помните, друзья мои, не реши мы принять меры, эта перенаселенная, перезагрязненная, перегруженная планета была бы окончательно истощена и лишена ресурсов во всех обитаемых Регионах на десять лет. Мы должны создать прецедент и проявить решительность. Эти девять должны сдаться, и если они по-настоящему праведны, то так и сделают. А если нет, эта девушка, освободившая их, умрет. Это послание, опорная точка, линия на песке. Мы должны действовать едино, если хотим добиться успеха.

По толпе проносится волна ропота, и на мгновение я смею надеяться, что они выступят против заявления Смотрителя, скажут, что он зашел слишком далеко, начнется мятеж – но шум утихает, когда Гален поднимает руки, снова призывая к тишине.

– У этих девяти беглецов есть еще девять минут на то, чтобы сдаться.

Я перевожу взгляд на палача, прижимающего Стиратель к Рен, которая уставшими глазами изучает толпу, по-прежнему не понимая, где она и что происходит. Люди внизу не злятся, не жаждут крови, они спокойны и решительны.

– Каков план? – спрашивает Кина.

– Их там сотни, – говорит Малакай, и в его голосе закипает гнев.

– У нас есть танк, – подчеркиваю я, – но нет времени. Предлагаю подобраться и убить Галена. А потом будь что будет.

Малакай медленно кивает:

– К черту, долго мы все равно не протянем. Можешь на меня положиться.

– И на меня, – подхватывает Кина.

Блю кивает.

– Звучит недурно, – присоединяется Пандер.

Я оборачиваюсь к Блю.