— Виола, не мешай. Матушка! Любимая! Где ты?!

— Здесь, — отзывается холодный голос с лестницы, скрывающейся в сумерках где-то в глубине холла. — Ну здравствуй, пасынок.

Лицо на мгновение предает Ромиона: на нем отражаются ненависть и страх, которые никто не видит, кроме меня и Туана — к слугам и мачехе король стоит спиной. Но уже через мгновение Ромион, радостно улыбаясь, оборачивается и бросается к лестнице:

— Матушка! Я так скучал!

— Какое убожество, — ледяным голосом отзывается королева. — Даже эти идиоты-актеры, — она кивает куда-то себе за спину, в темноту, — играют лучше.

— Так я ведь от души, матушка, — яростно улыбается Ромион и, взбежав по ступенькам, пытается поймать ручку Изабеллы. Бывшая королева убирает ее сначала за спину, потом поднимает, а после, размахнувшись, бьет Ромиона по щеке.

— Уймись!

Ромион, держась за щеку, поднимает на нее взгляд… И я побыстрее встреваю:

— Ваше Величество, мы можем поговорить наедине? Я тут…

— Я уже давно не королева, по твоей милости, девочка, — бросает Изабелла. — И я надеюсь, ты оторвала меня от работы по стоящему поводу, а не из праздного желания посмеяться над изгнанницей.

Ромион громко фыркает, а я подхожу к лестнице, и Туан следом. Ничего говорить больше не нужно — взгляд Изабеллы падает на Туана, бывшая королева бледнеет и разом теряет всю свою пафосную холодность.

— Пройдемте в мой кабинет.

— Я же говорила — сразу надо было, — ворчу я, поравнявшись с Ромионом. — Ты в порядке?

Тот бросает на меня косой взгляд и улыбается мачехе:

— Тяжелая у вас рука. Актеров тоже бьете?

— А что, кто-то жалуется? — величественно интересуется Изабелла, старательно больше не замечая ни меня, ни Туана.

Королевская стать и то особое величие, которое есть в Ромионе, никуда и в Изабелле не делись. Красота, конечно, страшная сила, но, как говорила Роз, куда важнее то, как себя подать. Изабелла одним взглядом может заставить упасть перед ней на колени и от души целовать ее изящную ручку в черной шелковой перчатке. И испытывать при этом благоговение. Даже мне в присутствии бывшей королевы до сих пор не по себе. А каково Ромиону — он три с лишним года ее боялся. И как Туан умудрился ее подчинить?

Боже мой, он справился с Изабеллой, а я еще надеюсь его победить? Я и вполовину не такая сильная, могущественная и опытная, как бывшая королева Сиерны. На что я рассчитываю?..

— Да кто же на вас пожалуется? — усмехается Ромион.

— Глупцов хватает, — отзывается королева, и разговор замирает до самого кабинета.

Здесь Изабелла садится в кресло у зеркала — свой нынешний трон, — сцепляет руки в «замок» и смотрит поверх них на Ромиона.

— Наслаждаешься, пасынок? Как тебе, нравится быть королем?

Ромион с улыбкой кивает — и садится в кресло у столика с корзиной яблок. Туан подводит меня к дивану, нажимает рукой на плечо — я падаю, а сам Туан садится следом, обнимая меня.

— Отвали, — шепчу я.

— Тише, — шепчет он.

— Матушка, я слышал, вы сделали Виоле предсказание, — говорит тем временем Ромион.

Изабелла кивает и внимательно смотрит на меня:

— Вижу, что оно сбылось.

— Вот как? — Ромион бросает быстрый взгляд на Туана. — А мне что-нибудь предскажете?

— Нет.

— Отчего же?

— Ромион, зачем ты приехал? — вместо ответа спрашивает Изабелла.

— За компанию с Виолой, — пожимает плечами Ромион. — Мы же теперь друзья, как я могу оставить ее одну со странным молодым человеком, который питает такой интерес к моему брату?.. А вот зачем приехала Виола, мне и самому невдомек. Виола?

Я ставлю на колени корзинку с Томми и осторожно вытаскиваю кролика. Тот какой-то вялый — не дай бог объелся морковки! — висит у меня в руках, и Изабелла смертельно бледнеет. Но даже не делает попытки подойти. А я замираю, как марионетка.

Ромион недоуменно смотрит на нас.

— Почему у меня такое чувство, что я один здесь не знаю чего-то важного? Виола? Что это за кролик? Матушка, тебе только его не хватает для твоей великолепной новой шубы? Ты бы сказала, я бы тебе прислал что-то из твоих старых нарядов, например, медвежью шкуру… Виола?

Я начинаю светиться. Золотом. От, полагаю, острого желания прибить Туана прямо сейчас — это, черт возьми, несправедливо! Он дал мне приехать к Изабелле, чтобы я показала ей Томми, а потом мы просто уехали?! Да это просто пытка какая-то!

— Дамы… и этот… — Ромион даже не смотрит на Туана, — что происходит?

— Моя принцесса, — вскакивает Туан, — вам плохо?

Щас тебе станет плохо! Но это я только думаю. Руки сами убирают вялого Томми обратно в корзинку… А в голове бьется: «Пусти, немедленно пусти, отпусти меня! Ты опустишь!» Так, что аж перед глазами краснеет.

Я взрываюсь золотой пыльцой. Туан отшатывается, изумленно стряхивает ее с себя и вдруг поворачивается к Ромиону:

— Ваше Величество! Помогите, моей госпоже плохо!

— Я вижу, — с интересом экспериментатора отзывается Ромион.

Туан изумленно смотрит на него, потом подхватывает меня под руку.

— Идем, милая, идем, во дворце тебе станет легче. Зачем только ты захотела поехать!

Ромион, подняв брови, следит за нами. Изабелла не сводит взгляда с корзинки. А я сверкаю золотом — Туан вздрагивает — и на какую-то долю секунды чувствую, что мои руки свободны. Только руки, но мне этого достаточно.

Я бью Туана медальоном с розовой пыльцой по лбу.

Медальон раскрывается, и пыльца душистым облаком взлетает в воздух.

Ромион с Изабеллой одновременно зажимают носы — у них есть на это время, они далеко от нас.

Туан не успевает.

Я прямо-таки вижу, как он вдыхает пыльцу, как сверкают алым его глаза, как почему-то начинает плыть его смазливое лицо, а под ним бьется что-то, больше всего похожее на языки пламени.

— Что ты наделала?! — вскрикивает он и падает на колени.

Ха. Обычно после пыльцы совсем не такой эффект… Кстати, ни щекотки, ни покалывания в кончиках пальцев, ни желания станцевать на столе я не чувствую — значит, все-таки на меня больше не действует. Жаль, честно говоря, мне нравилась эта гадость — никакого привыкания, а пробирает хлеще папиного виски.

Но лучше подумаю об этом после — а то что-то странное происходит. Для начала — я вся горю, как будто меня облили керосином, а потом подожгли. Ощущение не из приятных. Зато теперь могу свободно двигаться — хоть и взрываясь каждую секунду золотой пыльцой.

Потому я подныриваю под руку Ромиона, который подбегает и пытается вытолкать меня за дверь, бросаюсь к Изабелле и сую ей корзинку с Томми. А потом — подвеску браслета, пропуск к крестной. Туан же говорил, она может расколдовать Томми.