В то время сексуальность почти потеряла для меняпритягательность. И если за последние двадцать лет моей смертной жизни я ииспытывал редкое душевное волнение, то почти всегда из-за какого-нибудь юноши.

Но привлекательность Меррик казалась никак не связанной сполом. Я вдруг понял, что возбужден сверх меры и готов завершить то, чтоначалось так стихийно. И только когда она легла рядом, я вдруг обрел контрольнад собой и покинул кровать.

– Дэвид... – прошептала она, и я услышал, как эхоповторило мое имя: «Дэвид, Дэвид, Дэвид...»

Я не мог пошевелиться. Я смотрел на женщину, скрытую мраком,которая меня ждала. Только тут до меня дошло, что все фонари в палаткепогашены. Скудный свет шел от ближайшего дома, едва пробиваясь сквозь тканьпалатки, но мне и этого хватило, чтобы разглядеть, как Меррик раздевается.

– Черт возьми, это невозможно, – сказал я, но правдабыла в том, что я боялся собственной старости.

Она приподнялась с той же стремительностью, которая напугаламеня в тот раз, когда Меррик начала вызывать Медовую Каплю. Я почувствовалобъятия обнаженных рук и жаркие поцелуи. Она знала, как нужно ласкать.

Полагаю, меня все еще терзали сомнения, но сейчас я ужеэтого не помню. Память отчетливо сохранила лишь одно: мы лежали вместе на однойкровати, и, хотя я проиграл битву с самим собой, зато не проиграл битву с ней.Мы оба оказались на высоте как мужчина и женщина, а после погрузились вполудрему, испытывая ликование, не оставившее места для стыда.

Я держал ее в объятиях и, проваливаясь в сон, подумал, что,наверное, к этому и шло все те годы, что я знал Меррик. Но только теперь яполностью ей принадлежал, впитав аромат ее духов и рома, аромат кожи и волос.Мне ничего больше не хотелось, лишь бы быть рядом с ней, чувствовать, что онаспит возле меня и согревает своим теплом мои сны.

Проснувшись на рассвете и вспомнив все, что случилосьнакануне, я испытал шок и не знал, что делать. Меррик крепко спала, разметавволосы по подушке. Пристыженный тем, что так ужасно запятнал звание Верховногоглавы, я заставил себя оторвать от нее взгляд, умылся, оделся, взял свойдневник и, покинув палатку, направился к маленькой испанской церквушке, чтобы излитьна бумагу свои переживания по поводу совершенного греха.

Тут я снова заметил шамана, стоявшего у церковной стены исмотревшего на меня так, словно был в курсе всего, что произошло. Мне сталоужасно не по себе в его присутствии. Я больше не считал его наивным илинеобычным. Ну и конечно, непомерно презирал себя, но, должен признать, был бодри полон жизни, как всегда бывает в таких случаях, и, естественно, о да,естественно, я чувствовал себя помолодевшим.

В тишине и прохладе маленькой церкви с крутой крышей подбесстрастными взглядами святых я в течение, наверное, целого часа не отрываясьвносил записи в дневник.

Потом пришла Меррик и после короткой молитвы как ни в чем небывало присела рядом со мной на скамью и взволнованным шепотом приняласьизлагать дальнейший план действий.

– Я предал твое доверие, девочка, – прошептал я вответ.

– Не глупи, – парировала она. – Ты поступил именнотак, как я хотела. Неужели ты думаешь, что я позволила бы унизить себя? Ни зачто на свете!

– Ты придаешь всему неверный смысл, – заупрямился я.

Меррик положила мне руки на затылок, чтобы я не могшевельнуться, и поцеловала меня.

– Пошли, – сказала она, словно обращалась кребенку. – Мы теряем время.

Мы ехали на джипе не меньше часа, а когда дорогазакончилась, дальше пошли пешком, расчищая тропу с помощью мачете.

Нам было не до разговоров: все силы уходили на преодолениетрудностей восхождения. И снова на меня снизошло чувство блаженства Видстройной, сильной фигурки Меррик впереди был источником восторга, смешанного с чувствомвины.

Тропа вела в гору, джунгли здесь казались непроходимыми, инас снова окутали облака, дарящие чудесный аромат и влагу.

Я все время смотрел по сторонам, надеясь, что вот-вотпокажутся развалины, и действительно, они возникали то справа, то слева, нобыли ли это остатки храмов или пирамид или чего-то другого, мне так и несуждено было узнать. Меррик небрежно отмахнулась от этих чудес, упрямонастаивая, чтобы мы продолжали путь.

Зной проникал сквозь одежду. Правая рука гудела от тяжелогомачете. Насекомые буквально сводили с ума Но в тот момент я бы ни за что насвете не хотел оказаться в другом месте.

Неожиданно Меррик остановилась и жестом подозвала меня ксебе.

Мы стояли на краю когда-то, видимо, тщательно расчищенного,а теперь уже наполовину заросшего участка.

Я увидел разрушенные глиняные лачуги, где некогда жили люди.На одном или двух строениях до сих пор сохранились старые соломенные крыши.

– Деревни больше нет, – сказала Меррик, осматриваясьвокруг.

Я вспомнил, что Мэтью Кемп упоминал в своих письмах «Первуюдеревню» и «Вторую деревню» и отметил их на своей карте.

Меррик долго стояла, оглядывая разрушенный поселок, а потомтаинственно произнесла:

– Ты что-нибудь чувствуешь?

До тех пор пока она не спросила, я не чувствовал ничего, ностоило только услышать ее вопрос, как я ощутил в воздухе какое-то волнение.Сосредоточившись на нем, я убедился, что оно довольно сильное. Не стануутверждать, будто почувствовал чье-то присутствие. В атмосфере царил хаос.Потом меня вдруг на миг – только на миг – пронзило ощущение угрозы.

– Что ты об этом думаешь? – поинтересовался я.

Меррик по-прежнему не шевелилась, и мне стало не по себе.

– Это вовсе не призраки деревни, – наконец ответилаона. – То, что мы сейчас чувствуем, и заставило здешних обитателей броситьсвои дома и уйти. Я абсолютно в этом уверена.

Меррик вновь продолжила путь, и мне ничего не оставалось,как последовать за ней. Я был возбужден и взволнован не меньше ее.

Едва мы обошли деревенские развалины, как сразу увидели тропу.Вскоре, однако, джунгли стали совсем непроходимыми, нам приходилось всеяростнее расчищать себе дорогу, и временами мою грудь сковывала невыносимаяболь.

Совершенно неожиданно, словно по волшебству, я увидел прямоперед нами огромную пирамиду из светлого камня с заросшими ступенями.

Кто-то когда-то очистил ее от зарослей, и мы смоглиразглядеть крутые ступени и многое из того, что было вырезано на каменныхстенах. Нет, это не был памятник цивилизации майя – по крайней мере, насколькоя мог судить.

– Дай мне полюбоваться на это, – сказал я Меррик.