– Будь у меня возможность мановением волшебной палочки изменить то, что у меня есть, сделать мою жизнь воплощением моей мечты, у меня получилось бы именно это: жить и работать здесь, у тебя. А пока у нас есть эта умопомрачительная ванна. Тоже немало.

Брэнна поставила бокал на подставку, переместилась к Фину и всем телом прижалась к нему.

– И у нас есть сегодняшний вечер.

Он провел рукой по ее волосам, которые веером разошлись по воде.

– Только сегодня. И никаких завтра.

– Да, только сегодня. – Она прижалась щекой к его лицу. – Я с тобой, ты со мной. Я и не надеялась – не позволяла себе надеяться, – что у нас это когда-нибудь будет. В сегодняшнем дне для меня – весь мир. В сегодняшнем дне и в тебе. Этим нельзя насытиться, но все равно. – Она чуть отодвинулась. – Для меня это – все.

Она скользнула губами по его губам, потом приникла к нему поцелуем, вложив в него всю нежность, на какую была способна.

Она отдала бы ему все, чем богата. И это все означало любовь. Больше, чем тело – тело было лишь оболочкой для преданного сердца. А сердце это всегда принадлежало ему и всегда будет ему принадлежать, и отдать его было для нее так же легко, как дышать.

– Поверь, – прошептала она. – Сегодня.

Поцелуй был нежным – хотя с ее практическим складом она порой могла забыть о нежности, – но в этот раз в нем были нежность, желание и утешение.

Любовь ее жизни.

Он знал, что она ему дарит и чего ждет от него. Он примет этот подарок и отдаст ей взамен то, что есть у него. Забудет обо всех других желаниях и поверит, что в сегодняшнем вечере заключен весь мир.

Волшебство состояло уже в том, что она была мягкой и податливой, что, обнимая ее, он ощущал у себя на щеке тепло ее дыхания. Страсть вспыхнула в нем, а снег за окном безмолвным занавесом отгораживал их от всего мира.

Очень нежно, чуть дыша, он взял в ладони ее грудь – перед его мысленным взором еще стояли грубые отметины, оставленные негодяем, с которым он был одной крови. Сердце ее билось в его ладони, и он поклялся, что никогда не обидит эту женщину и отдаст жизнь, чтобы защитить ее от любого зла.

И что бы ни принес с собой завтрашний день, ничто не заставит его отступить от этого обета.

Ее руки скользили по его коже, пальцы нащупали знак, поставленный на его плече. Даже от столь легкого прикосновения – ее прикосновения – его пронзила резкая боль, до самой кости. Но такую цену он готов заплатить не торгуясь.

Их руки скользили под водой, даря невыразимое наслаждение, а вода размеренно клокотала и вихрилась вокруг их тел, нарушая тишину ночи.

Все чувства были обнажены, эмоции били через край, и от растущего желания пополам с удивлением у Брэнны перехватывало дыхание и заходилось сердце.

Как получается, что нежность вызывает такой дикий жар – как будто по жилам идет ток, а в животе пылает огонь? И все равно хочется, чтобы каждый миг длился целую вечность?

Когда она оседлала его и впустила в себя, глубже, глубже, еще глубже, она знала, что никогда больше не подпустит к себе ни одного другого мужчины. При всех физиологических потребностях никто, кроме него, не способен до такой степени тронуть ее сердце и завладеть душой. Двигаясь над ним, она запустила пальцы ему в волосы и держала лицом к себе, чтобы он мог видеть ее, видеть то, что у нее в душе. Чтобы он знал.

Они медленно двигались к апогею, вода вокруг них бурлила и светилась, их тела заливало море света. Когда они сорвались в пропасть, не размыкая объятий, свет потоком хлынул наружу и озарил мягкий снежный занавес, который все опускался и опускался.

Потом, в его постели, обмякшая и сонная, она свернулась калачиком, прижавшись к нему всем телом. Сегодня превратилось в завтра, а она продолжала крепко держаться за него, за свою любовь.

Прошло еще немало драгоценных дней, прежде чем Брэнне удалось добыть все компоненты для смертоносного зелья в приличных количествах, ведь состав и пропорции еще предстояло установить экспериментальным путем.

Коннор наблюдал, как она за стойкой раскладывает яды по отдельным банкам и закрывает плотно притертыми крышками.

– Опасная штука, Брэнна.

– Для этого они и нужны.

– Будь, пожалуйста, поосторожнее. – Она испепелила его взглядом, но лицо Коннора сделалось еще более неумолимым. – Я прекрасно знаю, что ты всегда осторожна. А еще я знаю, что тебе прежде не доводилось работать с такими сильными ядами и ты никогда не составляла столь смертоносного зелья. Имею я право тревожиться за родную сестру?

– Имеешь, имеешь. Только это излишне. Пока я ждала доставку, я о них все прочитала. Мира, забери его, а? Вам обоим пора на работу, а вы тут у меня над душой стоите.

– Раз эта гадость понадобится нам не раньше апреля, какая необходимость заниматься ею теперь? – удивилась Мира. – Может быть, подождешь немного?

– Как совершенно справедливо заметил Коннор, такого я еще никогда не делала. Мне может понадобиться время, чтобы подобрать нужные пропорции, возможно даже, придется заказывать еще, пока все не получится как следует. Это дело тонкое.

– Надо, чтобы мы с Айоной занимались этим вместе с тобой, – снова встрял Коннор.

«Терпение», – приказала себе Брэнна – и сумела удержаться от колкости, хотя запасы ее терпения явно истощались.

– Если мы втроем засядем здесь и не будем выходить по многу часов, а то и дней кряду, Кэвон сразу учует, что мы что-то затеваем. Лучше, если мы все будем вести свой обычный образ жизни. – Пересилив раздражение – ведь беспокойство Коннора было продиктовано любовью, – она повернулась к нему: – Мы это все уже обсуждали.

– Обсуждать – одно, а делать – другое.

– Мы могли бы немного сдвинуть наши графики, – предложила Мира, оказавшаяся меж двух огней. – Кто-то может проводить с тобой час-другой с утра, другой – в середине дня, а третий пораньше удерет с работы.

– Ну, хорошо. – Все, что угодно, лишь бы они убрались. – Только не сегодня утром, потому что вы оба стоите в расписании. Я пока буду только толочь и выделять эссенции. Готовить ингредиенты, одним словом. И я прекрасно понимаю, с чем имею дело. А кроме того, к полудню я жду Фина, так что нас будет двое.

– Понятно, – ответила Мира, прежде чем успел возразить Коннор, и потащила его за руку. – Мне пора бежать, не то Бойл с меня шкуру сдерет. Брэнна, обещай, что погудишь, если тебе понадобится помощь.

– Не сомневайся.

Коннор подошел и быстро ее поцеловал.

– Смотри не отравись!

– А я как раз собиралась, в порядке эксперимента… Но раз ты так просишь…

Дверь за ними закрылась, и она издала вздох облегчения. И вдруг обнаружила, что Катл сидит рядом и смотрит на нее в упор.

– И ты туда же? С каких это пор меня все стали считать идиоткой? Если так рвешься помочь – иди на улицу и патрулируй территорию. – Она подошла к двери и распахнула ее. – Я намерена закрыть мастерскую непроницаемым пологом, да еще и дверь замкнуть. Не хватало, чтобы кто-то забрел за бальзамом для рук, когда я тут ядами занимаюсь. Ты мне очень поможешь, Катл, если дашь знать, когда вдруг учуешь поблизости Кэвона.