– Неужели не узнали? – поразилсяМаксим. – Только что звучал голос вашей покойной матери, она ведьпредставилась.

– Откуда это у вас? – прошепталаСоня, потом она неожиданно прижалась к Лиде: – Мне страшно, не хочу, не надо,там все неправда! Пойдем отсюда скорей. Пусть со всем разбирается юрист. Мыимеем право на адвоката.

– Сейчас мы не в комнате длядопросов, – ожила я, – беседуем без протокола. Кстати, у сотрудниковправоохранительных органов отчего-то существует твердая уверенность: еслизадержанный сразу требует законника, значит, у него рыльце в пушку. Я бына вашем месте послушала. Неужели вам не интересны последние слова матери?

– Включайте, – твердо сказалаЛида, – мы ничего дурного не совершали, нам нечего бояться.

Я покосилась на мертвенно бледную Соню:похоже, у старшей сестры другое мнение.

Денис включил диктофон, голос Нины Олеговнызаполнил комнату. В Средние века журналиста мигом сожгли бы на костре:сумей он сохранить после кончины человека произнесенную им речь, его обвинилибы в колдовстве. В начале девятнадцатого века Рутин мог бы прославитьсякак великий медиум, доказавший возможность жизни после смерти, сейчас же этопросто магнитофон. Может, люди когда-нибудь и впрямь научатся беседовать спокойными? Ох, боюсь, это открытие многим не понравится. В особенностиесли мертвецы будут столь беспощадно откровенны, как Нина Олеговна, решившая понепонятной пока причине исповедаться «Желтухе».

– Я знаю, что дочери хотят меняубить, – говорила Нина Олеговна, – случайно выяснила их планы. Этоони задумали после того, как лишили жизни Константина Львовича.

Заявление Нины Олеговны было настолькопоразительным, что я громко ойкнула, но тут же взяла себя в руки и постараласьне пропустить ни слова из ее исповеди.

Вначале, правда, я не узнала ничего нового.Нина в подробностях рассказала о своей первой встрече с мужем; о том, какдочь священника пошла против воли отца и убежала вместе с любимым; какКонстантин, бросив любимое занятие пением ради того, чтобы обеспечить семью,начал поднимать бизнес; о роковом (простите за глупый каламбур)рок-концерте с западными исполнителями; о вновь вспыхнувшей у мужа любви кмузыке и о появлении на сцене певца Малыша. Все это я уже слышала один раз отНины, но сейчас вдова продолжила рассказ.

…В жизни почти каждого человека бывают периодыкризиса – как правило, они случаются во второй половине жизни. Психологидают вполне логичное объяснение этому факту: до двадцати пяти лет мы слишкоммолоды, заняты учебой, устройством на работу, созданием семьи. Потомнаваливаются бытовые заботы: рождаются дети, стареют родители, требуются деньгина образование первых и лечение вторых, хочется иметь хорошую квартиру, машину,дачу, есть желание сделать карьеру, некогда думать о философских вопросах. Нона пороге пятидесятилетия программа материального благополучия, как правило,бывает выполнена, появляется финансовая стабильность, дети вырастают. Рано илипоздно человек спрашивает себя:

– Зачем я явился на этот свет? Чтоостанется после меня? Правильно ли я живу?

Не случайно на этот возраст приходится пикразводов и самоубийств, а кое-кто пытается начать жизнь заново, бросаетопостылевшую службу, семью и фактически превращается в подростка.

Константин Львович не один год вел двойнуюжизнь, существуя в полярно разных ипостасях, банкира и рок-певеца, и в концеконцов устал. Пронькину стало понятно: надо сделать выбор. Константин ничего нескрывал от жены, поэтому Нина оказалась в курсе метаний мужа и один раз сказалаему:

– Второй жизни нам никто не предоставит,вижу, ты мечтаешь петь на сцене. У тебя уже есть имя, свой кругпоклонников. Бросай банк, уходи в музыку. Ты можешь заинтересовать прессу,станешь обсуждаемым всеми изданиями персонажем. Я не знаю ни одногофинансиста, который совершил бы подобный вираж: из банкиров в рокеры.

Но Константин Львович не обрадовался этомупредложению.

– У нас дети, – напомнил онжене, – Софья и Лидия – замечательные дочери, мы требовали от нихбезупречности, хотели, чтобы девочки избежали родительских ошибок, имели чистуюбиографию, отличное образование. Своим поступком я могу разрушить их судьбу.Журналисты излишне активны, певец Малыш широко известен в узких кругах. Да, нагонорары от концертов мы можем спокойно жить. В Интернете найдетсяогромное количество групп и отдельных певцов, ведущих концертную деятельность.Никто их не пиарит, по телевидению не показывает, на радио не ротирует, но темне менее у всех есть свой слушатель. А теперь представь, что сделаетпресса, когда выяснится: Константин Пронькин и Малыш – это один и тот жечеловек. Круче только обнаружить, что балерина Волочкова подрабатывает по ночамв шахте. Журналюги разберут нашу жизнь по молекулам. Нам это надо?

– Нет, – решительно ответила Нина.

– То-то и оно, – кивнул муж, –Малыш получит всероссийский пиар, но банк моментально начнет тонуть. И ясомневаюсь, что Никита Краснопольский придет в восторг и разрешит Вадимуостаться в нашей семье. А Семен Гарин? Ему нужен тесть, бряцающий на гитаре?Я мечтаю отдать всего себя музыке, но не хочу, чтобы за мою прихотьзаплатили дети. Помнишь, о чем мы с тобой говорили, когда привезли из роддомакрошечную Соню?

– Да, – кивнула Нина, – у кроваткиноворожденной мы поклялись, что девочка никогда не совершит родительскихошибок, не попадет под влияние дурных людей, вырастет идеальной, пойдет пожизни с высоко поднятой головой.

– Думаю, больше обсуждать нечего, –вздохнул муж.

– Это несправедливо, – подскочилаНина, – я обожаю девочек и всегда ставила их желания впереди своих, но ониуже взрослые, получили отличную стартовую площадку, ты не должен из-за нихжертвовать своей мечтой!

Константин обнял жену.

– Дорогая, дочери не просили нас ихрожать. Мы сами приняли решение обзавестись потомством и несем за негоответственность. Не переживай, если очень чего-то хотеть, господь рано илипоздно услышит твою просьбу и предоставит шанс.

– Хорошо бы, – прошепталаНина, – я могу быть счастлива лишь тогда, когда доволен ты.