— И это уже успел посмотреть? — удивился Кирилин. — Смотри, какой быстрый, везде поспел.

— Стараюсь. Мне бы вот теперь еще по поводу этого Семенова обстоятельства прояснить. Ведь в качестве этого самого «предлагателя» именно он выступил. Его дело, случайно, не у тебя?

— Нет, не у меня. Оно у Стеклова из ОБЭП. Семенова ведь раньше привлекли, он уже в ходе следствия на Тимашова показал.

— Значит, у Стеклова, говоришь?

— Да, у него. Так что, если какие вопросы, к нему обращайся. Я близко не знаком, правда, но не думаю, что откажет в содействии, так сказать. Одно дело делаем.

— Это да.

Стараясь не зацикливаться на грустных мыслях о том, что и делая одно дело, можно оказаться в разных лагерях, Гуров поехал в отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

Предъявив удостоверение, выяснил, где находится кабинет следователя Стеклова, и поднялся на третий этаж. Подойдя к нужной двери, вежливо постучал и, услышав деловитое: «Да-да!» — вошел в кабинет.

— Здравствуйте, моя фамилия Гуров, — произнес он в ответ на вопросительный взгляд крупного светловолосого мужчины, сидевшего за столом. — У меня есть несколько вопросов по делу Николая Семенова. Если не ошибаюсь, оно находится у вас в производстве?

Говоря это, Лев подал Стеклову развернутое удостоверение, чтобы сразу отсечь возможные дополнительные вопросы и недоумения.

Пробежав глазами по документу, светловолосый мужчина приветливо улыбнулся. Но когда прозвучала фамилия Семенов, искренняя улыбка моментально превратилась в официально-любезную, а выражение лица стало холодным и отчужденным.

— По делу Николая Семенова? А что именно вас интересует? — вежливо поинтересовался Стеклов.

— Честно говоря, если можно, я бы хотел посмотреть дело. И мне будет понятнее, в чем там суть, да и вас от работы не отрывать. Не отнимать время.

Гуров видел, что собеседник не расположен к завязыванию дружеских отношений. По крайней мере, сейчас. Да и ему самому Стеклов показался человеком не очень приятным. Но, списывая все это на нюансы первой встречи, он искренне старался наладить контакт.

— Боюсь, в данный момент это невозможно, — еще шире и еще противнее улыбнулся Стеклов. — Дело еще не закрыто. А если вы работаете в наших структурах, вам как никому другому должно быть известно, что до тех пор, пока дело не закрыто, посторонним его читать не разрешается. Тем более когда речь идет о деле такого рода. Расследование относится к разряду внутренних, а это, сами понимаете, дополнительная ответственность, а значит, и конфиденциальность.

— Вообще-то я здесь не совсем посторонний, — парировал Лев. — И обратился к вам с этим вопросом вовсе не из праздного любопытства. У меня самого в разработке такое дело. Из разряда внутренних, как вы выразились. Я расследую обстоятельства по делу Андрея Тимашова, которое возбуждено в результате доноса этого самого Николая Семенова. Поэтому мне необходимо знать, при каких обстоятельствах он сообщил эти сведения и чем это было вызвано.

Он намеренно не упомянул о том, что под расследуемыми «обстоятельствами» подразумевается смерть Тимашова. Но тут же убедился, что в данном случае эта предосторожность, похоже, излишня. Стеклов явно был уже в курсе последних новостей.

Выражение его лица снова изменилось. Теперь он смотрел на полковника очень пристально и внимательно, будто стараясь прочитать его мысли.

— Ну почему же сразу — донос? Человек сотрудничал со следствием, старался облегчить свою участь. Согласитесь, если бы в биографии этого Тимашова подобных фактов не было, то не было бы и поводов, как вы это назвали, доносить.

— Каких фактов? Того, что он отказался принять взятку?

— Того, что он не доложил куда следует о том, что ему ее предложили, — все так же спокойно и безупречно-вежливо ответил Стеклов.

— Да, вы правы, тут он не угадал. Покрыл негодяя и сам же за это поплатился. Наказан поделом. Но ведь и Семенов, кажется, не остался в стороне? Похоже, не все оказались такими добрыми, как Тимашов?

— Не все. Но тут он больше сам виноват. Семенов, я имею в виду. Все хотел Прокудина этого выручить. Уж не знаю, родственник он ему там или кто. Совался ко всем со своей доверчивостью, вот и получил. Адекватный ответ, так сказать.

— А как он его получил, если не секрет? — спросил Гуров, уже не надеясь услышать хоть что-то конструктивное по делу.

Но на сей раз Стеклов, вопреки ожиданиям, решил приоткрыть «гриф секретности».

— Очень просто, — ответил он. — Когда Тимашов отказался помогать ему, он стал искать разные обходные пути. И вышел на некоего Лиманского. Тот работал в Управлении по борьбе с коррупцией и для Тимашова был, так сказать, высшим звеном.

— Мог надавить?

— Вроде того. Семенов стал искать подходы к этому Лиманскому и в конце концов решился предложить ему деньги. На этом его и взяли.

— То есть по доносу Лиманского? — уточнил Гуров.

— Нет. По факту дачи взятки.

— Вот даже как. Значит, этот борец с коррупцией согласился помочь?

— Выходит, что так.

— А нельзя ли уточнить, что это за подходы, которые обнаружил Семенов? В чем они заключались?

— Это — тайна следствия, — вновь изобразил дежурную улыбку Стеклов. — До тех пор, пока дело не закрыто, я не могу разглашать подобную информацию.

— Понятно. Выходит, на Тимашова Семенов показал в рамках сотрудничества со следствием? Чтобы облегчить свою участь?

— Именно так.

— А еще какие-то полезные факты он сообщал? Или ограничился только Тимашовым? — В голосе полковника звучала нескрываемая ирония.

— Я не могу разглашать подобную информацию.

Покинув кабинет Стеклова, Лев пребывал в недоумении.

С одной стороны, категорическое нежелание того делиться сведениями могло быть действительно обусловлено какими-то особыми обстоятельствами дела. Но с другой, это же нежелание могло указывать и на то, что Стеклов — один из элементов той самой «системы», признаки которой начал замечать Гуров по мере продвижения этого расследования.

Внутреннее чутье профессионального сыщика подсказывало, что отчужденность, возникшая в поведении Стеклова сразу же, как только он узнал, о чем пойдет речь, не случайна.

«Что ж, если нам не хотят помогать следователи, попытаем счастья у заключенных», — думал Лев, заводя движок.

Из документов, изученных накануне, он знал, что Семенова уже однажды допрашивал Кирилин, и это давало ему дополнительные основания для разговора с подследственным, официально проходящим по «чужому» делу.

Поэтому, прибыв в изолятор, Гуров решительно потребовал привести Семенова в комнату для допросов. Можно было вызвать, конечно, и в кабинет, но это заняло бы гораздо больше времени.