Краб, до того слушавший диалог молодежи молча, решил, что и ему пора сказать свое веское слово. И он посоветовал:

— Не считайте противника глупее себя. И Насосов, и Хорьковский тертые калачи, закаленные беспределом девяностых и нынешним диким рынком. Они не верят на слово никому, верят только фактам, да и то с оглядкой. Мы попытаемся их стравить, а они разберутся во всем и объединят усилия против нас. Надо думать, выход из ситуации не рождается сразу.

Татьяна немного обиделась на отца, что он зарубил её идею, ей она казалась полной совершенства. Никто из них не знал, что план, который они только задумали осуществить еще непонятно каким образом уже давно начал работать, принося свои плоды.

* * *

В клинику к Хорьковскому прибыл его личный секретарь Громберг вместе с супругой Викторией. Они сразу же по прибытии на место поспешили в кабинет врача, но не нашли там магната и им сказали, что он пошел в палату на втором этаже навестить певца Алмаза. Когда Виктория и Громберг поднялись на второй этаж и вошли в палату Алмаза, они увидели, что Хорьковский таскает за ухо по всей палате визжащего певца, а доктор, не решаясь вмешаться, что-то тоненько пищит про нежные музыкальные уши Алмаза, которые могут случайно оторваться.

— Где они? — холодно допрашивал певца магнат, дергая музыкальное ухо в разные стороны. — Где мне их искать?

— Не знаю, я не знаю… — верещал Алмаз.

Увидев жену и секретаря на пороге палаты, Хорьковский отпустил ухо Алмаза и пояснил свой поступок, вытирая руку о штанину:

— День рождения у певца вот сегодня, мы пришли с доктором его за уши потягать.

Алмаз схватился за свое красное вытянувшееся, как у осла ухо и тихо заскулил. Виктория подошла к мужу, осторожно прикоснулась пальцами к перевязке на голове. Магнат отдернул голову и отступил назад.

— Больно, милый? — сочувственно спросила она.

— Больно, — ответил Хорьковский, — очень больно!

— Может быть, тебе лучше прилечь? — спросила она.

— Не лучше, — ответил он, — мне не лучше, я знаю. Выйдите пока все отсюда, посидите у доктора в кабинете, я сейчас закончу поздравлять певца и к вам спущусь.

— Может быть хватит его поздравлять? — спросила Виктория. — У него итак уже ухо красное. Как он на сцену будет выходить?

— Я попросил всех выйти отсюда!!! — еще раз повторил Хорьковский.

Виктория повернулась на тонких каблучках и пошагала к выходу, за ней доктор, а последним вышел Громберг. Магнат футбольным ударом пнул Алмаза под зад и сказал негромко:

— Мне нужен этот половой гигант Владик сегодня же. Мне нужна певица Татьяна, её отец, мне нужен Матвей Спичкин. Я знаю, что ты знаешь где их искать! И ты мне скажешь, где их искать, иначе я прикажу отвезти тебя в зоопарк и скормить тебя гиенам. Я как раз их спонсирую гиен в зоопарке.

— Я честно не знаю где их найти, — чуть не плача, ответил Алмаз, — если их нет у Татьяны дома, то я и не знаю…

Лицо Хорьковского приобрело выражение каменной статуи, глаза брызнули холодом и Алмаз понял — его точно убьют, если он не напряжет мозги.

— Я знаю, я вспомнил, — торопливо заговорил он, — нужно разыскать Захожина — продюсера Татьяны, он точно знает где находятся все, кого вы ищете. Я знаю адрес Захожина, я вам все расскажу.

Магнат выслушал Алмаза и, похоже, остался доволен его ответом.

— Ладно, сиди пока тут и не вздумай бежать, — приказал он, — хотя тебе вряд ли удастся убежать — везде моя охрана.

Он повернулся, пошел к выходу из палаты, взялся за ручку двери, но не вышел, остановился на пороге, медленно повернул голову через плечо назад и спросил негромко:

— Ты только что видел мою жену Викторию… Ты уверен, что это именно она сидела у Владика на коленях, ты не обознался?

— Да, это была она, — ответил Алмаз, — я не обознался…

Хорьковский с силой толкнул ручку двери, стремительно вышел в коридор и стал спускаться по лестнице, на которой его перехватил секретарь с лицом готовым к поручениям. Магнат привык, что этот человек всегда оказывался рядом, если магнату нужно было ему что-то сказать.

— Мне нужна новая личная охрана, — начал диктовать Хорьковский, — не наши московские, им я уже не верю, они слабаки. Звони в Штаты в наш филиал, пусть пришлют сегодня же американцев из нашего заокеанского офиса, тех самых, морскую пехоту, пусть выберут лучших из лучших. Я должен быть уверен в своей безопасности. И чтоб немедленно же они сели в самолет.

— Будет сделано, — кивнул Громберг и попросил выслушать его тет-а-тет.

Хорьковский остановился в небольшом фойе с фикусами, повернулся к секретарю. Тот вполголоса доложил, что сопоставил некоторые факты, которые выловил в эфире и из этих фактов нарисовалась любопытная картина.

— Что за картина, что ты мне ту образами заговорил?

— Известно, что наших людей убили пассажиры грузовой «Газели», — ответил Громберг, — а через полчаса в соседнем районе грузовая «Газель» загорелась и взорвалась. Мне показалось логичным предположить, что это была одна и та же «Газель».

— В Москве тысячи «Газелей», — ответил магнат, — зачем киллерам поджигать «Газель», если её достаточно просто бросить. Тем более общеизвестно, что при покушениях киллеры используют угнанный транспорт. И что нам это даст, если это будет одна и та же «Газель»? Она же сгорела!

— Да, но Алмаз, который находился во время пожара в фургоне уцелел, — продолжил гнуть свою линию Громберг, — и согласитесь, странное место для известного певца — фургон грузовой машины. Ладно бы лимузин или джип, а то что Алмаз оказался в таком странном месте уже вызывает подозрение. И он может знать кто находился за рулем машины из которой предположительно выскочили киллеры.

— И что ты думаешь менты до этого не додумались? — спросил Хорьковский.

— Думаю, что додумались, — ответил Громберг, — но у них очень неповоротливая система. От идеи до принятия решения проходит очень много времени — протоколирование, согласование с начальством, совещания, а порой когда дан приказ действовать — уже и действовать поздно.

Магнат призадумался и понял, что его секретарь как всегда прав. Хорьковский повернулся кругом и снова быстрым шагом пошел в палату Алмаза. Певец стоял возле зеркала и разглядывал своё красное ухо, торчащее, словно локатор. Хорьковский подошел к Алмазу и схватил его за второе, здоровое ухо, и повернул так, словно заводил старинные часы с маятником. Алмаз заскулил, рухнул на колени.

— Кто находился в кабине «Газели», которая взорвалась? — спросил магнат. — Почему ты ехал в фургоне, куда тебя везли?

— В кабине был Вдовиченко, начальник службы безопасности господина Насосова, которому я должен денег два миллиона долларов!!! — сразу же сознался Алмаз. — Меня поймали и везли к Насосову!!!