Спускаясь вниз, я заглянула в гостиную. Дарио сидел за столом и что-то писал. Хотела было окликнуть его, но потом передумала. Скорее всего, он слышал, как я шла по лестнице и открывала дверь. Раз не смотрит, значит, не хочет. И навязываться я не стану.

Ровно в восемь я выходила из дома. Небольшой катер разглядела в двери-окне нижнего холла. Какая пунктуальность! Сердце екнуло и забилось быстрее. Его удары отдавались в ушах. Я поняла, что волнуюсь перед предстоящей встречей. На негнущихся ногах пересекала небольшой дворик. Алессандро помог мне перебраться на катер. Сама бы я не смогла, ноги начали противно дрожать, как перед публичным выступлением. Кроме нас и седоусого водителя в бескозырке на борту больше никого не было.

— А где же твои ребятки? — спросила я лишь бы что-то спросить. На самом деле этот вопрос меня волновал меньше всего. Гораздо больше занимала тема, куда мы отправимся и чем займемся.

— Остались дома. — Алессандро указал мне на пластиковое кресло, а сам устроился в соседнем, так близко, что я невольно касалась его рукой, если пристраивала ее на подлокотнике. В итоге, пришлось сложить руки на коленях, как прилежной ученице пансионата благородных девиц. — Тебе их не хватает?

— Просто странно видеть тебя одного.

— Не так уж часто мы и видимся.

Разговор рисковал перерасти в обмен бессмысленностями или, что еще хуже, колкостями. Не хотелось начинать день с ругани, поэтому я благоразумно умолкла, отвернувшись от Алессандро и разглядывая воду, бьющуюся о борт катера. Мимо проплыла гондола, и я залюбовалась черным блестящим корпусом и красными бархатными сидениями внутри. Наверное, спешит за пассажирами, вон как гондольер лихо орудует веслом.

— Извини, что не приехал за тобой на такой же, — раздался рядом с ухом голос Алеесандро. — Не разделяю романтических бредней приезжих и не считаю эти посудины транспортом.

— А, по-моему, очень даже романтично.

Я бы хотела прокатиться на настоящей гондоле. Это было бы по-настоящему по-венециански. Но, видно, Дарио в этом вопросе разделял мнение Алессандро, выбирая более удобный вид транспорта. Скорее всего, гондолы пользовались популярностью больше у туристов.

— Что ты называешь романтикой? Что, несмотря на светофоры и дорожные знаки, гондольер перед перекрестком кричит на весь квартал, как рыночная торговка, чтобы не столкнуться с каким-нибудь катером? Что когда он не справляется с управлением, отталкивается от стен домов ногой? Куда уж романтичнее…

— Иногда они напевают баркаролу.

— Ну, да… И мало кто из них умеет это делать сносно. Обычно их пение похоже на коровье мычание.

— Просто ты скептик, — исчерпала я аргументы.

— Я прагматик и сужу о вещах, опираясь на собственные впечатления. А Венецию не люблю за ее показушность. Здесь зарабатывают на туристах. Номер в клоповнике стоит в три раза дороже, чем в современном отеле, к примеру, в Берлине. С похолоданием растут цены на поездку в той же гондоле. Это просто бизнес, который на нет сводит окружающую красоту. Из-за этого, лично мне кажется, что здесь нет жизни. В том же Местре, где живут все те, кто днем работают тут гондольерами или продавцами, жизни больше.

— Местре? — не поняла я.

— Это большой промышленный город совсем рядом с Венецией, только вряд ли ты его увидишь на рекламных проспектах или открытках. Там работают заводы, дымятся трубы, кипит настоящая жизнь.

— Зато здесь красиво, чтобы ты ни говорил.

— Красота может быть более естественной. И скоро ты в этом убедишься.

Я украдкой взглянула на Алессандро. Он выглядел расслабленным и серьезным одновременно. Кто бы мог подумать, что один из самых романтических городов на земле может вызывать столько негатива? Дарио живет здесь и то, уверена, так не думает. Скорее всего, у Алессандро какие-то свои счеты с Венецией. Не может такая красота оставить кого-нибудь равнодушным, даже несмотря на все те недостатки, что он перечислил. Моего отношения это точно не изменило.

— Куда мы едем? — спросила я, хоть этот вопрос меня и не особо волновал. Захотелось привлечь его внимание, которое он переключил на телефон. Листает книгу в поисках чьего-то номера.

— Скоро узнаешь, — ответил Алессандро, не глядя на меня. Он нашел нужный номер и нажал кнопку вызова. Потом последовал минутный разговор, во время которого он давал кому-то указания. Об этом говорил его властный и безапелляционный тон. — Туда, где ты сможешь просто отдохнуть, ничего не делая. Ты ведь в отпуске? — спросил он, на что я просто кивнула, недоумевая, к чему он клонит. — А почему не отдыхаешь? Чем ты занята, Люд-ми-ла? Это нам тоже предстоит обсудить.

Что Алессандро хотел сказать последней фразой? На что намекает? У нас нет общих дел, которые мы могли бы обсуждать. Значит ли это, что я, наконец, узнаю характер его интереса ко мне?

Нехорошие предчувствия закрались в душу. Вот, значит, для чего я ему понадобилась на целый день? Корыстный интерес. Он такой же, как Марко, только более уравновешенный и влиятельный. Вернее, богатый. Человек, который вырос с уверенностью, что за деньги можно купить все.

Шальная мысль пришла в голову, что все усилия Алессандро напрасны. Он думает, я что-то знаю. Если бы… Ничего тебе тут не обломится. Я усмехнулась, радуясь, что он не может этого видеть. В этот момент он опять говорил с кем-то по телефону и на меня не обращал внимания.

Мы выехали за город. Катер уверенно рассекал море. Я, как зачарованная, смотрела на мощные струи, вырывающиеся из-под небольшого судна. Внезапно подумалось, что в последнее время я перестала управлять собственной жизнью. Тоска по былой беспечности, пусть и скучноватой порой, но стабильной, понятной, защемила сердце. Наверное, я уже никогда не буду жить так, как раньше. Все изменилось в тот момент, когда я вынула злополучное письмо из ящика. Эх, деда Миша… Жаль я не узнала тебя раньше. Какой бы была моя жизнь тогда? Но даже после смерти, тебе удалось изменить ее до неузнаваемости.

— Интересно, все русские такие?

Я вздрогнула от неожиданности. Алессандро уже какое-то время молчал и сосредоточенно рассматривал меня.

— Какие такие?

— Неулыбчивые и вечно чем-то озабоченные. А еще напряженные. Ты посмотри на себя. Сидишь с неестественно прямой спиной, пытаясь что-то разглядеть у линии горизонта. Расслабься. — Алессандро принялся массировать мои плечи и шею. — Откинься, тут есть спинка. Позволь себе ни о чем не думать, когда есть такая возможность. — Он провел рукой вдоль моего позвоночника, а потом насильно притянул к спинке сидения.

Только одного он не учел — такая я в его присутствии. Только с ним я ни на минуту не могу потерять бдительность. Он заставляет мой мозг работать с удвоенной нагрузкой.

— Твои улыбки на вес золота и каждое слово стоит денег, — продолжал Алессандро. — Мне иногда кажется, что легче разговорить слона, чем тебя, — усмехнулся он. — Ты всегда такая?