Непилотируемая экспедиция обслуживания вернула меня к жизни. После гибели «Колумбии» некоторое время работа не приносила никаких эмоций, кроме ощущения гибели и несчастья. Мне понадобился год, чтобы снова получить удовольствие от того, что я астронавт, и этому очень поспособствовала непилотируемая миссия. Мое настроение изменилось. Мне бросили вызов, у меня появилась цель. Мне больше не нужно было отбывать время на работе. Я начал ездить на совещания команды «Хаббла» в центре Годдарда. Я проводил практические испытания. Я получал удовольствие. Когда речь зашла о непилотируемой миссии, астронавты, которые жаждали назначения в экипаж последней экспедиции к «Хабблу», выбыли из игры. Они не хотели управлять роботами, сидя на Земле. Они хотели выходить в открытый космос, поэтому им оставалось только переключиться на полеты на МКС. Я остался работать с «Хабблом» как специалист по робототехнике, и я был просто в восторге. Это был именно мой путь. Я знал телескоп вдоль и поперек. Мне нравилось работать с командой из Центра имени Годдарда и решать сложные инженерные задачи. Также во время подготовки к непилотируемой миссии у меня появился шанс стать лидером группы, научиться руководить людьми. Я осознал, что моя карьера не сдвинется с места, если я не буду этого делать.

Через несколько месяцев руководства этой командой я понял, что, несмотря на мою преданность НАСА и Отделу астронавтов, по-настоящему я предан «Хабблу». Грунсфелду, Николье и другим «рыцарям-джедаям» телескопа в Хьюстоне. Фрэнку Сеполлине и Эду Резаку из Годдарда. Рону Шеффилду из Lockheed Martin. Барбаре Микульски и Марку Юдаллу из Конгресса. Это были люди, посвятившие себя своему делу. У них была общая цель. Они были командой. С каждой миссией обслуживания появлялись новые астронавты, на год или два становились частью семьи, а потом уходили, но команда сохранялась. Я хотел остаться с этой командой. Даже когда «Хаббл» отменили, похоронили и вычеркнули из расписания, я не хотел уходить. Может быть, этому я научился после того, как 40 лет был болельщиком «Нью-Йорк Метс»: не важно, насколько плохо идут дела, ты остаешься со своей командой и никогда не сдаешься. У нас была группа необычайных людей, работающих вместе, и мы не собирались позволить «Хабблу» умереть. Потеря семи близких людей на «Колумбии» жестко напоминала каждому: жизнь одна. Ты должен прожить ее, занимаясь чем-то важным. Даже если я никогда больше не полечу в космос, но моя работа по непилотируемой миссии каким-то образом поможет сохранить «Хаббл», моя жизнь будет иметь значение. Это будет моя глава в истории покорения космоса.

Все время, пока шла работа по непилотируемой экспедиции, где-то в глубине души я не терял надежду на то, что пилотируемый полет все-таки вернется в расписание. Все доклады о состоянии дел, которые я писал по непилотируемой миссии, заканчивались словами:

«Существует не выраженная явно надежда, что в конце концов полеты космических шаттлов возобновятся, но никаких гарантий дать нельзя». Затем, 3 апреля 2005 г., попытка открыть путь полету к «Хабблу» с помощью непилотируемой миссии принесла свои плоды. В тот день Майкл Гриффин сменил Шона О'Кифа на посту администратора НАСА. Мне нравился О'Киф, но он сам признал, что никогда не был «космическим парнем». Он был сделавшим карьеру политиком, президентским назначенцем. Делать большие ставки — не в его стиле. Гриффин был «космическим парнем» до мозга костей. В прошлом он был главным инженером НАСА, затем возглавлял космическое отделение лаборатории прикладной физики в Университете Джонса Хопкинса и занимался серьезной работой в различных аэрокосмических компаниях-подрядчиках. Гриффин много лет дружил с Грунсфелдом, и они оба разделяли теплые чувства к «Хабблу».

Гриффин принадлежал к тому типу руководителей, которые мало говорят, но много делают. С той самой секунды, как он появился в управлении, стало понятно, что «в нашем городе появился новый шериф». Новый администратор не оставил никаких сомнений по поводу того, должно ли НАСА заниматься научными опытами или исследованием космоса. Помню, в одной из первых речей, адресованных персоналу, он заявил: «Мы не Национальный научный фонд. Мы НАСА. Мы летаем».

Долгосрочной целью Гриффина было вернуть НАСА на путь исследований, но он знал, что, скорее всего, продержится на посту администратора только три года. Выборы нового президента должны были состояться в 2008 г., и тогда же будет назначен новый администратор. Гриффин хотел за время своего пребывания на посту сделать что-то важное, что можно завершить за этот срок, на что можно указать как на свое наследство. На тот момент МКС была уже почти достроена, программа Space Shuttle сворачивалась, а до начала новой программы, которую объявил Буш, оставались годы и годы. Поэтому Гриффин решил, что для того, чтобы оставить после себя какой-то значительный след, ему остается одно. Через несколько недель после того, как Гриффин вступил в должность, Грунсфелд приехал в Хьюстон и заглянул в мой кабинет. «Я говорил с Гриффином, — сказал он. — Ему нужен «Хаббл». Он хочет, чтобы мы нашли способ вернуться».

Когда я в первый раз увидел Дрю Фьюстела, я подумал: «Этот парень станет гвоздем у меня в заднице». Дрю был из набора 2000 г., «жуков». Вскоре после гибели «Колумбии» для него наступило время подготовки по ВКД. Частью моих новых обязанностей в отделении ВКД была работа с ним в паре во время его первых погружений в бассейне, так же как Стив Смит работал в паре со мной. Я знал, насколько трудны эти тренировки, и хотел помочь новичку, как только мог. За несколько дней до его первого погружения я вызвал Фьюстела и предложил:

— Слушай, ты не хочешь пойти в бассейн и отработать кое-какие штуки?

Он несколько меня озадачил:

— Не-а, я думаю, я все понял.

Вечером накануне погружения я наткнулся на Дрю на парковке продуктового магазина. Он сидел в машине, таком классическом BMW-родстере, со своими двумя сыновьями и слушал музыку. Я спросил:

— Не хочешь завтра прийти в бассейн рано утром?

Он пожал плечами:

— Ну ладно. Давай сделаем, как ты хочешь.

— Слушай, это важно, — сказал я. — Это твое первое погружение. Я просто хочу помочь.

— Хорошо, хорошо, ладно, я буду.

Но он не появился. Я пришел рано утром, сидел и ждал его. Дрю подошел впритык. Мы торопливо пробежались по контрольному листу, и я все время думал: «Этот парень все испортит. Он все сделает просто ужасно». Потом мы отправились в воду, и он творил что-то невероятное. Когда я в первый раз погружался, мне было трудно даже просто передвигаться. Дрю делал все великолепно, и он все время чувствовал себя легко и свободно, был уверен в себе — это было для него естественным.

Дрю Фьюстел был нетипичным астронавтом. Он не служил в армии. Фьюстел вырос в окрестностях Детройта, и его оценки в школе были недостаточно высоки, чтобы поступить в колледж, поэтому он стал работать автомехаником. Тут выяснилось, что, хотя Дрю и не показывал высоких результатов, сидя в классной комнате, он просто гениален, когда имеет дело с какими-либо механизмами. Дайте ему лампу, будильник или двигатель от F-16, и он сможет разобрать их, починить и полностью собрать так, что они будут работать еще лучше, чем до ремонта. У него были просто золотые руки. Его родстер BMW? Он его полностью переделал. Работая автомехаником, Дрю закончил общественный колледж и затем пошел в Университет Пердью, где познакомился со своей будущей женой Инди, а потом — в Королевский университет в Канаде, где получил докторскую степень по геологии.