Ричард не понял, когда до него дошло, что перед ним не фреска. Юноша видел, как блестят кошачьи глаза, и слышал издаваемое тварями урчание. Сам Зеленоглазый молчал, насмешливо и высокомерно скривив губы, Дик прекрасно знал эту улыбку – улыбку Ворона. Чужой и Рокэ разнились, как день и ночь, и вместе с тем были похожи, как могут быть схожи лишь родные братья. Но у Рокэ нет никого – ни брата, ни сестры. Он один… Один, как… Чужой!

Взгляд Леворукого завораживал, но юноша помнил, что он в Олларии, в доме своего эра. Только откуда здесь покрытая сухой травой равнина и алый шар, зависший над вершиной башни, той самой, что он видел в Варасте! Сейчас ночь, а не вечер, здесь не может, не должно быть никакого солнца!

– Дор Рикардо!.. Дор Рикардо… Проснитесь!

Ричард открыл глаза и увидел Хуана. Святой Алан, это всего-навсего сон… Радость от исчезновения кошмара стремительно сменилась тревогой. Появление слуги в спальне среди ночи не могло означать ничего хорошего.

– В чем дело, Хуан?

– Лигисты, – тихо сказал кэналлиец, – около полусотни у ворот и столько же со стороны Данарского проезда. С факелами.

– Они что-то хотят?

– Пока нет.

– Я сейчас встану. Гости спят?

– Они у себя, я их не беспокоил.

– Хорошо, – спокойно сказал Дик, хотя ничего хорошего не было.

Неужели черноленточники пронюхали, где Оноре? А почему бы и нет? Дорак знает все! У Преосвященного в Олларии друзей нет, куда ему бежать? К кому? Преосвященного видели с оруженосцем Ворона, но самого Алвы в городе нет. Значит, оруженосец может спрятать беглецов в доме своего эра. Он не скрываясь подошел к епископу после диспута, это видели все. Да, скорее всего, так и есть – лигисты не знают, но подозревают. Что же делать?

Дик торопливо затянул пояс, прицепил шпагу и кинжал. Неужели черноленточники рискнут штурмовать дом Первого маршала? Закатные кошки, куда смотрят городская стража и граф Килеан?! Наль прав, с ним что-то случилось…

Если б только Рокэ был дома! Но тогда Наль никогда бы не привел сюда Оноре, а теперь агариссцы здесь, и он за них отвечает. Ричард открыл дверь и вышел в коридор. В доме было тихо – Рокэ взял с собой почти всех кэналлийцев и отпустил приходящих слуг. Если в особняке найдется два десятка человек, это хорошо. Два десятка против сотни! Правда, особняк окружен высокой стеной, герцоги Алва выстроили посреди столицы небольшую крепость, ее можно оборонять, и долго оборонять. Выходит, убивать? А что делать?! Если полезут, придется стрелять… Задумавшись, Ричард споткнулся и едва не свалился с лестницы. Это отрезвило – Хуан готов умереть за Ворона, но не за оруженосца и тем более не за его непонятных гостей. Кэналлийцев эсператистами не назовешь. Полумориски они и есть полумориски, с чего им драться за сына Эгмонта Окделла и пришлого епископа?

Хуан и трое слуг сидели в прихожей. Они были совершенно одеты. Рядом стояло десятка полтора мушкетов, а на скамье тускло блестели пистолеты.

– Мы их зарядили, дор Рикардо, – просто сказал Хуан, – на всякий случай. В дом Рокэ Алвы без его разрешения не войдет никто!

– Хуан, – Ричард не смог скрыть облегчения, – вы будете защищаться?

– Если потребуется. Но я бы послал слугу в казармы. Антонио готов…

– Пусть идет!

И как он сам не догадался? Надо позвать Килеана.

Стройный смуглый парень широко улыбнулся и исчез. Ричард знал его в лицо, но не по имени. Кажется, он был родичем старшего конюха.

– Дор Рикардо, – запыхавшийся привратник казался озабоченным, – они стучат. Требуют…

– Каррьяра!

По-кэналлийски Дик не говорил, но это слово знал. Оно означало что-то вроде проклятия. Дальнейшую речь Хуана Ричард не понял, но привратник повернулся и ушел. Хуан взлохматил себе волосы, сбросил куртку, расстегнул рубаху и старательно потер глаза.

– Я спал, – объявил он Ричарду, – этот олух меня поднял. Я спал после кувшина хорошего вина и зол, как закатные кошки. Сейчас я скажу все, что думаю о тех, кто по ночам стучит в дом соберано[26]Алва. А дор Рикардо спит, и будить его я не стану.

– Хуан, вы и впрямь так скажете?

– Еще бы. Если в доме спят и ругаются, значит, там нечего скрывать. Но Бернардо – осел, он испугался. Те могли понять.

Кэналлиец еще раз зевнул и вышел во двор. Ричард устало опустился на скамью рядом с мушкетами. В приоткрытую дверь тянуло дымом, колокола надрывались совсем рядом. Бунт подступал к аристократическим кварталам. Что думает Килеан? Комендант столицы должен давным-давно остановить побоище. Или с ним что-то случилось? Если Дорак решил избавиться от Людей Чести, Килеана в казармах уже нет! Там сидит какой-нибудь Манрик и ждет, пока черноленточники вырежут тех, кто мешает кардиналу. Дик задумчиво тронул мушкет. Сколько они продержатся? Несколько часов или несколько дней?

– Дор Рикардо, – черные волосы Хуана были приглажены, – они знают, что в доме прячутся еретики. Им кто-то сказал.

– Что вы ответили?

– Что вы спите, что их никто не звал. Я отвечаю за дом монсеньора и не пущу туда грязных лавочников. В доме одних серебряных подсвечников больше двух сотен…

Хуан – умница! Говорить о серебре, когда пахнет кровью… Это собьет со следа, может сбить…

– А что они?

– Маленько поостыли, но не уходят. Они уверены, но боятся. В другой дом уже бы ломились, а тут до света подождут и пошлют к главному. Ничего, Антонио успеет.

Антонио успеет, но придет ли помощь?

– Спасибо, Хуан. Я пойду к себе, если что, зови.

– Только свет не зажигайте, – посоветовал кэналлиец и потянулся к пистолетам. – Мы же спим.

3

Утром лигисты все еще бродили вокруг дома, как волки вокруг овчарни. Штурмовать особняк они не осмеливались, но Ричард не сомневался – кончится именно этим. Стражи не было – Дорак рассчитал каждую мелочь. Неугодных устранят фанатики, а когда все будет кончено, придут войска, черноленточники подожмут хвосты и разбредутся по своим лавчонкам, их приговорят к церковному покаянию, и на этом все закончится.

Что же делать? Слуг в доме немного, но кэналлийцы это кэналлийцы. Они будут драться до конца, хотя на Оноре им по большому счету плевать. Юноша глянул на своих гостей. Епископ молился, он молился не переставая с той минуты, как переступил порог дома. Спутники Оноре подавленно молчали, к завтраку так никто и не притронулся. Ричард сел в кресло и задумался, стараясь представить, что бы на его месте сделал Ворон. Ворон, оказавшись на месте воробья, может многое, только воробью от этого не легче.

Юноша глянул сначала на часы, потом в окно. День только начинался. Выбраться из особняка незамеченным не получится. Сам Ричард еще мог по примеру Антонио перебраться с росшего у конюшен каштана на крышу соседнего дома, но такие упражнения не для пожилого клирика, а помощь так и не пришла. То ли что-то случилось с гонцом, то ли с Килеаном-ур-Ломбахом.