Прошло пятнадцать лет, и настало время, когда природа человеческой особи заставляет ее встать и спокойно оглядеться по сторонам. Оценить все то, что сделано для себя, и все то, что останется твоим потомкам. Интересно, что нам практически нечего оценивать. Пока мы двигались от пепелища к пепелищу, страна успела измениться. Да-да, за время наших метаний у страны появились новые хозяева, которые написали новые законы. Как-то странно и немного обидно, что в нарисованной ими схеме государственного устройства и распределения благ для нас не оказалось места. Прикинь, что пока ты растрачивал себя между алкогольными истериками и наркотическими отходняками, кто-то успел изменить все настройки на первоначальные. Да притом так хитро, что сам оказался главным настройщиком. Сказка успела закончиться, и твое время что-то изменить безвозвратно ушло.

Разлепив глаза после пятнадцатилетнего анархического запоя, ты включаешь телевизор, чтобы понять, что, собственно, изменилось в стране за то время, что мы так бесцельно растранжирили? Ты щелкаешь пультом и видишь на первом канале трехчасовую юмореску с Петросяном, перемежающуюся выпусками новостей, рапортующих об успехах отечественных хлеборобов, а по второму — концерт, посвященный празднику какой-то федеральной службы. По третьему идет какая-то военно-патриотическая передача, по шестому — спорт, а по пятому вообще «Лебединое озеро». Все как в славном, добром 1985 году. И так продолжается уже десятые выходные, дружище. Да и мы похожи на лебедей, которым так и не суждено взлететь. Поколение «Wasted»…

И не исключено, что вся эта продвигаемая Семачевым символика Олимпиады-80, гербов СССР и олимпийских мишек, все эти навязшие в зубах «Дискотеки 80-х», радио «Ретро», кабак «Жигули» и прочая псевдокитчуха есть детально продуманная политологами пиар-кампания проекта «Back in USSR». Ну что, тебе по-прежнему прикольно подпрыгивать от радости под зажигательные мелодии и ритмы зарубежной эстрады в исполнении Сандры и Си Си Кэтч? Хочешь снова почувствовать свою комсомольскую молодость? Ну тогда не удивляйся, если завтра тебя попросят заплатить партвзносы (причем за прошлые 15 лет в том числе). Как это здорово — снова вернуться в страну, где прошло твое детство, не правда ли? Старичок, просто нас банально развели на ностальгию, как лохов. Счастье быть молодым… Lucky Лохи… Если наше поколение и будет удостоено какой-то надписи на братской могиле, то скорее всего там будет написано следующее:

«Поколению 1970-1976 годов рождения, такому многообещающему и такому перспективному. Чей старт был столь ярок и чья жизнь была столь бездарно растрачена. Да упокоятся с миром наши мечты о счастливом будущем, где все должно было быть иначе… R.I.P.».

И когда все мое сознание заполняется образом надгробной доски, я наконец засыпаю, чтобы проснуться в другом городе и другом настроении…

Я сижу в «Шатре», летнем кафе, находящемся на воде Чистых прудов, и пью виски «Jameson», уже вторую двухсотграммовую порцию. Телевизоры, подвешенные под потолком, показывают нарезку клипов восьмидесятых годов. По экранам скачут негры в белых кроссовках «Адидас», всякие чувихи в лосинах кислотных расцветок, парни с подведенными глазами и накрашенными губами, на которых надеты жилетки с прицепленными двумя рядами значков. Артисты, чьи имена помнят только видеоархивы. Кадры клипов выхватывают бледно-меловые лица, нелепые прически с тоннами лака для волос, цепочки, сережки, огромные клипсы, неоновые надписи и шикарные в своей чрезмерности открытые авто розового цвета. И не хватает только слов, пущенных неоном вразбивку между кадрами: «шик», «гламур», «кокаин», «беспорядочные половые связи», «гомосексуализм», «социальная нетерпимость» и «рейганомика». Я опять вспоминаю питерский диалог с Андреем и ловлю себя на мысли, что мне так же прикольно ностальгировать сейчас, глядя на куски жизни, которой мы не видели.

Юля опаздывает уже на двадцать минут, что, безусловно, не способствует подъему настроения. Более того, я чувствую нарастающее раздражение, злость и желание сорваться. Я решаю для себя ждать еще десять минут, расплачиваться и уезжать.

Когда я уже собираюсь поднять руку и позвать официанта, в кафе входит Юлия, с совершенно спокойным лицом садится напротив меня и говорит:

— Привет.

— Привет. У тебя часы солнечные, да? Как стемнело, они стали отставать, да?

— Нет, я просто к подруге заезжала. А ты давно меня ждешь?

— С того момента, как в нашем часовом поясе наступило десять часов вечера.

— Доехал хорошо?

— Отлично. Котлеты по-киевски, коньяк «Московский», «Кавказская пленница» по телевизору. Не жизнь, а какой-то сплошной ресторан «Прага» образца 1988 года.

— У тебя все хорошо прошло в Питере?

— Лучше не бывает. А у тебя? У тебя вчера ночью, в Москве, все хорошо прошло?

— Что именно?

— Ну там, день рождения подруги и все такое? — говорю я как можно более издевательским тоном.

— Послушай, ты опять параноишь? Расскажи мне, пожалуйста, что ты делал в Питере?

— Стремился разнообразить досуг. Обжирался алкоголем и наркотиками, имел беспорядочные половые связи, отвратительно спал и еще хуже питался. В целом отдохнул неплохо.

— Ты не замечаешь, что тебя уносит?

— Смотри, у телки сумка прикольная. «Гуччи». Стоит полторы. Интересно, кто платит за ее истинные ценности?

— Полторы сотни?

— Тысячи, душа моя, тысячи. Ты удивительно неиспорченна. Так что ты там говорила про «уносит»?

— Ничего особенного. Все-таки зачем ты все это делаешь? Ты думаешь долго протянуть в таком состоянии? Ты не понимаешь, что в один прекрасный момент все может закончиться совсем не весело? Ты всегда был таким или просто пытаешься сейчас показать всем, что это так?

— Не знаю… Был ли я другим? Дай подумать.

И пока я думаю про себя в возрасте десяти лет назад, на меня накатывает первая волна агрессии. И я уже практически ненавижу ее за попытки участия в собственной судьбе, все эти ее правильные вопросы и ровный, абсолютно спокойный голос. И жидкокристаллические экраны транслируют давно забытый мной клип Лайзы Минелли «I'm losing my mind». Я вспоминаю, что музыку этой песни написали «Pet Shop Boys». Удивительно, зачем память хранит всю эту ненужную информацию? Я качаю ногой и пытаюсь подпевать Лайзе, в то время как Юля сидит и напряженно курит сигарету, и официант уже второй раз предлагает мне плед, и девятнадцатилетние девушки за столом в центре пьют шампанское и курят сигареты, просаживая родительские деньги, врученные им на покупку пирожных, и суп кажется мне кисловатым из-за сметаны, и я еще какое-то время размышляю, что мне говорить дальше, будто бы следя за тем, в какую сторону склонится чаша весов настроения внутри меня. Я тянусь за зажигалкой, лежащей на Юлиной половине стола, и задеваю локтем свой бокал с виски, который опрокидывается хитрым образом, так что абсолютно все его содержимое проливается на стол и, следуя по желобку на скатерти, попадает мне на брюки. И Юля подает мне бумажные салфетки, стараясь оставаться как можно более спокойной. А я смотрю в ее зеленые глаза и понимаю, что уже не смогу удержаться. Я действительно losing my mind…