Деревья. Боженька, наконец-то.

Оксана птицей влетела в лес и упала за первым же широким деревом (кажется, дубом), кашляя и содрогаясь всем телом. Нельзя лежать, ой нельзя. Фриц же за ней идёт, она чувствует, слышит каждый шаг по мягкой траве. Минута есть, не больше, хотя бы немного отдохнуть. Что было дальше? Немец забрал её. Она заволновалась, кричала на ломаном «дойче»: ей нужно работать, много работать, нельзя оставлять своё место. Все вокруг разом заплакали – наши в двух километрах, девчонки молятся о спасении, оно рядом, уже вот-вот. Оксана обняла телеграфный столб, заголосила, и тогда обер-ефрейтор с противной фамилией Шульц (звучит, словно крыса пробежала) ударил её по голове. Очнулась Оксана связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту. Сначала не поняла, где находится, а потом дошло: в багажнике машины. Хотела снова кричать и стучать пятками, но поняла – немцу всё равно, он её пристрелит, за убийство «остарбайтерин» наказания не положено, они в рейхе хуже скотины. Лежала тихо, как мышка. Фриц привёз её в какой-то дом, вытащил из багажника (Оксана притворилась, будто без сознания), отнёс в дальнюю комнату, приковал наручниками к тяжеленному столу на кухне. А потом спокойно, медленно (чтобы она понимала) объяснил: Оксана сейчас в его полной власти. Он может убить её через минуту, если захочет, но даст шанс спасти свою жизнь. Надо просто делать, как он говорит. Через пару дней Оксане велено переодеться в жёлтое платье (дурацкое какое-то, нерусское), надеть каштановый парик. Я, говорит, буду чудовище, а ты будешь красавица, и улыбнулся ещё – только улыбка у него не вышла, словно пасть ощерил. Начнёшь звать полицаев, кричать – всажу пулю в голову без рассуждений. Оксана знает, он серьёзно, они с такими вещами не шутят никогда, сколько девочек на её глазах убили вообще ни за что. Два дня она прожила на кухне – кормил фриц её хорошо, мясными консервами и галетами, выводил в уборную, даже помыться разрешил однажды в ванне, у него воды по всему дому вёдра стояли, небось заранее натаскал. Оксана пыталась выяснить, можно ли наручники снять… Но нет, нельзя. В ванную когда идти, немец «браслеты» отцеплял, но стоял за дверью с пистолетом, дескать, если она дёрнется, убьёт. Боженька, миленький, выжить хочется. Домой приехать, мамочку родную увидеть, заплакать – здорова ли, жива ли, за два года ни единой весточки. Оксана хорошо бегать умеет, да и в лесу себя нормально чувствует, не то что задаваки городские. Вдруг да повезёт. Должно повезти.

Оксана выдохнула, пружинисто поднялась и снова побежала.

Выстрел отколол от дерева слева брызги щепок. Блядь! Подпустила ближе, дура безмозглая. Кстати, сегодня на удивление тихо. В первый раз за много дней. Не гремят орудия, миномётов (она и их за столько времени научилась различать) не слышно, пулемёты захлебнулись, и даже самолёты в небе не летят. Выстрелы иногда раздаются, но не сплошной стеной тысяч винтовок и автоматов, а так… поодиночке, или где-то там очередь полыхнёт и затихнет. Что-то случилось. Победа? Но где же тогда наши? Сдайся Берлин, её не вывезли бы в лес. Впрочем, какая разница. Ей бы уцелеть. Мелькнула шальная мысль: может, и правда спрятаться? Отсидеться втихую за буреломом – эвон сколько сосен обстрелом повалено, заползёт внутрь, как искать? Оксана встала на четвереньки, попробовала пролезть между корней здоровущего дерева. Новый кусочек свинца впился в кору чуть выше её головы. Девушкой овладело отчаяние. Боженька, он, проклятущий, играет с ней, как кошка с мышкой, перед тем как замучить вконец. Оксана, не думая, схватила в руки палку, лихорадочно огляделась… Нет, немец не в двух шагах. Он её видит, она его нет. Ей же пятнадцать лет, как обидно, как страшно умирать. Оксана подняла к небу лицо в слезах:

– Хильфе! Хильфе! Хи-и-ильфе-е-е![78]

Эхо между деревьями повторило вопль. Она кричала на немецком, если услышат – может, придут. Увидят, как гоняют «остарбайтерин» по лесу, зададут фрицу вопрос: почему он не на фронте, не защищает «гроссдойче райх»? Она будет благодарна самому чёрту, явись тот на помощь. Оксаной овладела паника, девушка бежала, истерически рыдая на ходу. Не видя ручья, упала в холодную воду, платье за секунду намокло, стало тяжёлым, замедляя движения. Остановиться, снять его? Фриц крепко зашнуровал, а стаскивать грубую толстую материю – терять драгоценное время. Оксана уже не понимала, где находится. Казалось, деревья надвинулись на неё, окружили сучьями, стараясь вцепиться в лицо, дупла на стволах раздвинулись в мерзкой, издевательской улыбке. Запыхавшись, она громко хрипела. Не в силах бежать дальше, Оксана упала на колени. Она оторвалась от него? Где фриц? Куда делся?

Сердце рухнуло в низ живота, когда её схватили сзади.

Оксана забилась в животном ужасе, изо всех сил пытаясь укусить плотную ладонь, зажимавшую ей рот. Она извивалась, как змея, стараясь ударить убийцу – достать его рукой, ногой, хоть чем-нибудь.

– Тихо, пожалуйста, тихо, – произнёсли на немецком языке без акцента. – Не трепыхайся так. Успокойся, я ничего тебе не сделаю. Всё хорошо. Слышишь меня?

Оксана обмякла. Она не понимала, что происходит, было ясно лишь одно – это не тот самый фриц. Немец, конечно, но другой. А если они заодно?! Вдвоём охотятся?

– Медленно поверни голову, – велел голос. – И не дёргайся. Нам поймать его нужно.

Послушно обернувшись, Оксана увидела двух человек. Первый, блондин в чёрной форме, держал её обеими руками, второй – совсем старый (лет сорока пяти), в затасканном мундире войск СС. Блондин склонился к её уху и прошептал:

– Как тебя зовут? Ты откуда?

– Оксана, – еле слышно прохрипела девушка. – Из Курска, «остарбайтерин».

Через мгновение в её уши сладким мёдом влились слова, сказанные на РУССКОМ:

– Девчонка, родная, он тебя не убьёт. Но прошу – помоги нам, иначе не справимся.

Кристиан Фейербах со вкусом подготовился к последнему гону. Защищавший от дождя маскировочный плащ, непромокаемые сапоги и тридцать патронов к снайперской винтовке (чтобы уж наверняка). Охотился без маски – надоело, оставил на квартире у Мэддока, всё равно его настоящее лицо никто не знает. Территория травли сегодня небольшая, и бег за дичью долго не продлится. Он уже загнал её почти к линии фронта. Как хорошо заранее знать историю. Сегодня ночью командующий гарнизоном Берлина, глава Генштаба сухопутных войск рейха генерал Ганс Кребс приехал в ставку русских с белым флагом и от имени нового рейхсканцлера Геббельса (Гитлер уже почти сутки как мёртв) попросил о перемирии. Русские ответили: прекращения огня не будет, только безоговорочная капитуляция. Однако 1 мая с 6 утра до 10.15 настанет короткая передышка – советская сторона ждёт ответа Геббельса, после чего возобновляет бомбардировку Берлина. Затем начнётся хаос и распад фронта – на отдельных участках вермахт пойдёт сдаваться целыми дивизиями, а бригаденфюрер СС Монке вместе со своей боевой группой в две тысячи эсэсовцев попытается вырваться из окружения. У Кристиана для охоты есть целых четыре с лишним часа. Он завершает подборку и возвращается с последней головой в Цюрих 25 сентября 2018 года. Правда, сперва нужно будет выкурить эту парочку с виллы и забрать коллекцию (он переживает, конечно, за её сохранность, но вряд ли захватчики уничтожили головы). Сидя на квартире у Мэддока (особь была прикована наручниками и запугана до нужной степени), он спокойно и тщательно, без суеты обдумал доступные варианты. В тайнике Брайана остались две маски, британская и американская военная форма, гражданская одежда, сшитая из английской ткани. После капитуляции Берлина он вполне может выдать себя за представителя военной полиции или журналиста. Да и маски вряд ли пригодятся – преследователи ведь не знают его реальную внешность, а это огромный плюс: по окончании боёв он приедет на виллу… и разберётся с ситуацией на месте. Знай он русский язык на уровне английского, всё бы значительно упростилось… но куда там. А может, лучше ещё подождать. В июле Тиргартен вообще перейдёт в британский сектор Берлина, и это снимет массу проблем. В английском мундире и с английским языком, с качественными документами, Кристиан выйдет сухим из воды. Он зря волнуется. 2 мая немец отправится в плен, а русского наверняка арестуют, парень, следует думать, самовольно оставил позицию на фронте. Кристиан без шума зайдёт, заберёт коллекцию, спустится в тайную комнату…