И он действительно летел вверх. По тоннелю, из которого нет пути назад.

– А ты настоящий летчик, внучек.

Какой-то старик с серыми глазами смотрел на него с ласковым одобрением.

– Вперед, вперед! – орал Зигфрид. Он летел огромными прыжками и с высоты своего огромного роста крушил чьи-то головы, размахивая автоматом, как дубиной. Все патроны он давно истратил.

Его отряд атаковал позиции противника в тридцати пяти километрах от эпицентра.

Деморализованные ядерным взрывом, уцелевшие солдаты хунты разбегались перед Зигфридом как овцы. Взрыв отгремел с полчаса назад. Смертоносная ударная волна уже смяла дивизии прорыва. А испепеляющий свет испарил тех, кто был поближе к эпицентру. Но уцелевшим нельзя было дать опомниться. Нельзя было позволить им отойти в Москву. И поэтому несколько отрядов ополчения срезали основание клина, которым войска хунты прорвались на оперативный простор. Впрочем, клина уже не было. Была куча горелого мусора.

Это наступление в зоне ядерного поражение было опасно. Но Зигфрид не боялся. Он знал, что ему ничего не грозит. Как его легендарный тезка, он как будто искупался в крови дракона и был неуязвим.

– С нами Бог! – орал Зигфрид

– С нами Бог! – вторили ему его боевики, прошедшие вместе с ним изнурительные тренировки карпатского лагеря и победу под Старовоткинском. С лицами, замотанными платками, которые выполняли роль импровизированных противопыльных масок, они казались приведениями. Нет, ангелами. Ангелами возмездия.

И как символы победы в небе над ними появились легкие самолетики Лехи Никольского. В иной ситуации они бы были совершенно бесполезны, но сейчас они сбросили на деморализованное стадо жандармов старые железные кровати. Падая, те издавали чудовищный визг и свист. Казалось, рушатся небеса. И ужас выворачивал души наизнанку. После шока ядерного взрыва этого психического воздействия было достаточно, чтобы совершенно парализовать и деморализовать вооруженных лакеев хунты.

И они бежали, бежали, бросая оружие и забиваясь в любые щели.

А сзади их настигал Зигфрид. Герой, выполняющий свой священный арийский долг.

Долг возмездия.

«За мою искалеченную юность! За Профессора, за Василия, за красавицу Зойку, молодость которой испохабил ее благоверный мент! За все, за все, за все! Получайте скоты, посмевшие поднять руку на соотечественников по приказу жирных тварей в лампасах».

А-а-ааа!

С диким ревом Зигфрид обрушил приклад на шею убегающего противника ниже кромки каски. Тот ткнулся носом в землю.

А Зигфрид продолжал свой бег.

Он был счастлив.

Месяц прошел, как в угаре. Она не успевала думать о себе. Раненые шли сплошным потоком. Перевязки, капельницы, ассистирование на операциях. Скольким мальчишкам она спасла жизнь! Уже тем, что не отходила от них бредовыми горячечными ночами. Сколько их весь век будут помнить ее тонкие, прохладные, чуткие пальцы на своих горячих лбах.

Хорошо, что ей повезло, и она не оказалась на территории, контролируемой хунтой. Говорят, там творились ужасные вещи. Но и без этого хватало и забот и переживаний. Ее боль притупилась.

И вот настал день победы.

Но вместо веселья ее охватило отчаяние и усталость. Его уже никогда не будет рядом с ней! Она вернулась домой из эвакогоспиталя, который снова стал районной больницей. И проспала сутки подряд.

Жизнь понемногу налаживалась. Но как после всяких потрясений, не обходилось без проблем. Тогда она вспомнила о пакете, оставленном Чугуновым. В свое время она просто забросила его в самый дальний угол шкафа, суеверно боясь открыть. А теперь он ей понадобился. Она раскрыла его.

Поверх слоя из крупных купюр в евро и бумаг лежал лист, где его размашистым почерком было написано:

«Не грусти, Тигрясик! Жизнь продолжается! Невозможное – наша профессия! Господь Бог – наш правый пилот!».

Она разрыдалась и не помнила, сколько проплакала.

Вернуться к действительности ее заставил звонок в дверь. На пороге стояли Юра, Зигфрид, Бомбодел и Леха Никольский.

– Здравствуйте, Елена Петровна, мы к вам – сказал за всех Бомбодел.

– Здравствуйте, ребята. Извините за мой вид.– Она наскоро вытирала слезы.

Они тактично не замечали ее заплаканные глаза.

– Да что вы, все нормально. Вы отлично выглядите…

– А где Василий? – она знала всех ближайших соратников Чугунова.

Они промолчали.

Она все поняла.

– Елена Петровна…

– Я так плохо выгляжу, Зигфрид? Раньше ты звал меня Леной.

Она вскинула голову и даже попыталась улыбнуться.

– Извините… То есть, извини, – замялся Зигфрид.

– А где Зоя с Мариной? – как будто облизнулся Юра.

– Пора семью в Москву перевозить, Юрочка, – вдруг засмеялась она.

– А я ее уже перевез. Но одно другому не мешает.

Ей вдруг стало легко.

«Вот видишь, жизнь продолжается» – прошелестело в голове.

«Продолжается, чучундра», – ответила мысленно она не задумываясь.

– Ладно, мальчики, гуляем. С днем победы! Леха, беги на рынок…

Она хотела дать ему денег из пакета.

– Лена, да у нас все с собой, – сказал Бомбодел.

– Хорошо, но у меня здесь тесно. Учтите.

– Он хотел, чтобы ты жила у него. Мы все знаем. Пойдем туда с тобой. Чтобы тебе было легче. Пойдем, пойдем, не тушуйся, – сказал Бомбодел.

– Эх, мальчики, мальчики… Ну, пошли.

Они гуляли почти как раньше. Когда все утихомирились, она поднялась в мансарду. Засыпая, она подумала, что на его деньги построит здесь в городе большую детскую клинику.

А просыпаясь утром, вдруг ясно поняла, что беременна. Просто в суматохе последних месяцев не понимала этого.

«Добился своего, чучундра», – сказала она про себя. «Я же уже не девочка, сколько раз тебе говорить. Ладно уж, поймал. Теперь не отверчусь».

«Ну, теперь ты богата, можешь позволить себе это второе материнство».

«Дурак, ты дурак, Петрович, а еще профессор. Да что с тобой поделаешь».

– Ну что, Гийом? Дела в России налаживаются. Просто поразительно, как верно мы предугадали ход событий и попытку экстремистов из окружения бывшего президента пойти на крайности.

– Да, ваши прогнозы сбылись, дядя.

– Не совсем, не совсем. Я, откровенно говоря, не ожидал, что эти русские идеалисты так оперативно решат все проблемы и отведут от мира угрозу такого масштаба. Но теперь они у власти. И они, можно сказать, твои друзья. Знаешь, кузен Генри просто в восторге. Он искренне считает тебя центральной фигурой в этом проекте. И не могу не сказать, что это обошлось нам всего в десять миллионов евро. Для проекта такого масштаба сумма смехотворно малая.