– Ты можешь пойти со мной, дружище? Иначе мне одному сейчас… – Герхард не договорил, хлюпнул носом.

А Сэм понял: дело тут не в копоти, кое в чем похуже. Он невольно огляделся вокруг, и тут только понял, что нигде не видно малютки Гуди.

– Конечно, пошли. Раз надо. Я готов. – Он снова надел сброшенную было в трудовом порыве куртку на волчьем меху.

– Вот и спасибочки… однако держись поблизости, – печально предупредил его Герхард.

И они пошли. Куда? В канцелярию, куда же еще. Более на базе отныне идти было некуда. Медведь постучал в задраенную наглухо дверь условным сигналом. Скоро на пороге показался Ховен, уже укутанный в теплую шубу, но все еще с двумя автоматами наперевес. Он ничего не сказал, лишь немного отошел назад, освобождая им проход. После так же молча отступил во тьму. Видимо, до поры Великий Лео предпочитал нести караул у двери.

– Как она там? – глухо спросил Марвитц, когда он и Сэм вошли внутрь бывшей лаборатории, в дальний, занавешенный угол, отгороженный под лазарет.

– Я перенес ее, как мог, осторожней. Ей не было больно, – ответил доктор Линде.

Эрнст стоял в изголовье больничной кровати, в полумраке скудной керосиновой лампы. Постель, на которой лежало спящее тело, была залита чем-то темным. Вокруг стоял тяжелый, откуда-то знакомый, нехороший запах. И Сэм тут же вспомнил, что именно так пахнет пролитая, человеческая кровь.

– Ты уж, Эрнст, дружище, сделай, что можешь. Все равно что. Я в обиде не буду, – всхлипнул тоскующим басом Марвитц и протянул к доктору обе руки, будто хотел обнять.

– Ты прости. Она скончалась. Вот только что. Очень большая потеря крови, – и доктор Линде в ответ тоже развел руками. – Она не мучилась совсем, я вколол морфий, большую дозу. Жаль, что вы не успели попрощаться… Если бы я мог… Я много могу… Но иногда…

Доктор Линде не договорил и слез тоже не удержал. Как стояли с простертыми руками, так они и бросились друг другу в объятия, Эрнст и Марвитц, и непонятно было, кто же кого утешал. Сэм подошел поближе и понял, что спящее тело – это бедная малышка Гуди, лучшая повариха на свете и любимая подруга Медведя, и что она мертва. Нежное, тонкое ее личико, всегда словно стыдящееся своей красоты и изящества, теперь разодранное от шеи до правого ушка в кровавые клочья, будто пыталось рассказать Сэму, что же произошло. Но он догадался самостоятельно – чьи-то звериные зубы, коварные и безжалостные, отняли эту жизнь. Хорошо бы еще узнать, чем именно хозяину чужих, лютых клыков помешала хрупкая и беспомощная девушка по имени Гудрун Паули. Но кто бы он ни был, этот хозяин, он совершил убийство, обычное уголовное убийство, ибо назвать случившееся даже вражеской диверсией у Сэма не поворачивался язык. Гуди не носила при себе оружия, она его и в руках никогда не держала. И вообще, в самый великий грех ей можно было поставить разве что пересоленный суп да безоглядную любовь к своему Медведю. За что и почему? Это все никакая не война. Это обыкновенное убийство, пиратское, из-за угла, повторил про себя Сэм еще раз. А значит, тот, кто его совершил, должен ответить за содеянное. Ему, Герхарду, Эрнсту, Вилли, гауптштурмфюреру Ховену, наконец!

– Хватит пускать сопли! Я сказал, хватит! – раздался за спиной Сэма привычно-противный резкий голос. Помяни черта, ничего не скажешь! Рядом с ним, гремя автоматами, возник Великий Лео собственной персоной. – Надо выяснить, что с Волком! И Лис долго нет.

– А где она вообще? – поинтересовался Сэм, хотя подобный диалог, на его взгляд, был неуместен над телом покойницы. Но делать нечего, обстановка критическая и в любой момент может стать еще хуже.

– Ведет преследование. Хотел бы я знать кого? – мрачно отозвался Ховен. – Прежде нужно узнать, куда запропастился Волк! – голос Великого Лео предательски дрогнул.

Значит, не врали на базе, подумал опять некстати Сэм. Значит, и вправду как сын. На гауптштурмфюрере лица нет, это теперь хорошо видно в свете лампы. Неужто и он способен на человеческое чувство? И Сэму вдруг сделалось тревожно. Куда, в самом деле, подевался Волк?

Они вчетвером вышли в морозную вьюгу. Видимость ухудшалась с каждой минутой, но Медведь утешил – к утру пурга уляжется, может, выйдет и солнышко. Он был не в себе, бедняга Герхард, однако остаться возле трупа Гуди не пожелал. Нельзя же отпустить их одних в такую ночь! А с арсеналом ничего не случится. Безупречный нюх подсказал ему – никого из посторонних сейчас нет поблизости, ни оборотней, ни людей. Даже присутствия Лис не смог он уловить. Значит, убежала она куда-то совсем далеко, конечно, если поискать, Герхард нашел бы ее, но главное теперь – Волк.

Они двинулись к догоравшим останкам разрушенной электростанции, там еще хватало огня, чтобы осветить дорогу.

– Сюда, – позвал их Марвитц, первым вступивший в груду раскаленных обломков. Кажется, он-то давно знал, что приключилось с Волком.

Это было не столько ужасное, сколько необыкновенное зрелище, по крайней мере, Сэм никогда более не смог бы нигде увидеть такого. Он сразу догадался, что произошло, а кое-что и додумал, и громко сказал остальным:

– Волк попытался обернуться. В тот самый миг, когда грянул взрыв. Молекулярная механика процесса мне пока непонятна. Но перепад температур… Уйти в сторону он не мог. А будто свернулся в коконе из плазмы. Плюс в эпицентре взрыва вакуумный эффект. Это конечно не объясняет до конца…, – и тут Сэм замолк, просто оттого, что никому не было дела до его пространных разглагольствований.

Волк лежал на боку. Только неподходящее это слово «лежал». Статуя зверя из черного прозрачного стекла, или камня, опрокинутая будто бы с пьедестала, с одной отколотой лапой. Именно отколотой: труп Волка полностью кристаллизовался, его останки не получалось назвать органическим телом, ни мертвым, ни живым.

Великий Лео, как в нарочно замедленном танце, уронил оба автомата в обожженную пеплом снежную грязь, ноги его подогнулись, и гауптштурмфюрер деревянной куклой рухнул на колени. И так стоял, без слез, без гнева, без злобы, с остекленевшим взором, выражавшим полное отсутствие чувств. Потом он протянул руки, содрал с усилием твердые кожаные перчатки, и голыми ладонями дотронулся до черного изваяния. Тело тут же распалось на мельчайшие, в пыль, острые осколки, тонкой алмазной россыпью заблиставшие на снегу. Великий Лео дернулся, поднес ладони к самым глазам и стал смотреть. Долго и в полной тишине. Замерли и доктор с Сэмом, перестал всхлипывать Марвитц. Его собственное горе казалось теперь сущим пустяком перед чудовищной картиной безмолвного отчаяния существа, пытавшегося в эту минуту вспомнить и возвратиться в человеческое состояние и безуспешно пробовавшего найти дорогу. Когда ничего не вышло, и Великий Лео вернулся к ним таким же одиноким стервятником, каким был и прежде, утратившим безвозвратно единственную надежду на выздоровление, Сэму сделалось при виде этого несостоявшегося превращения скверно до тошноты.

– Я найду того, кто это сделал. МЫ найдем того, кто это сделал. Человек или оборотень, он пожалеет, что родился на свет. Поганая сволочь! – страшно просипел Великий Лео сквозь стиснутые зубы.