Толкнув меня в спину, заставил выйти в коридор и свернуть на боковую лестницу. Света нигде не было, электричество пропало сразу же, как начался штурм.

Пятеро мужчин тенью следовали за нами. Раненый шел впереди.

— Дай сюда рацию!

Гордеев отпустил меня, но оружие так и не убрал.

Я услышала рядом с собой характерное шипение. Перехватив нужный канал, он заговорил:

— Полковник, у меня к тебе встречное предложение.

— Ты опоздал, — ответ прозвучал мгновенно. — Мне это неинтересно. Десять секунд, гнида, и пеняй на себя…

Дыхание Гордеева снова участилось и на скулах бешено заходили желваки. Он резко остановился, вперил взгляд в мой затылок и пару секунд молчал, не произнося ни звука.

— Я лично разорву тебя на куски, — продолжал Чернов, с наслаждением выплевывая каждое слово. — Выпотрошу, как цыпленка и скормлю твоим же псам. Они у тебя злые, голодные. Обглодают так, что и следа не останется.

Он все говорил, а у меня желудок скрутился и захотелось исторгнуть из него все содержимое. Я никогда не слышала в голосе Тимофея столько жестокости. Такой спокойной, словно он говорил о чем-то обыденном, повседневном…

— А теперь замолчи и послушай меня, полковник! Прямо сейчас двое моих людей держат под прицелом маленькую девочку. Ей всего шесть лет, представляешь? Кажется, столько же могло быть и твоей дочери, верно? Девчонке бы жить да жить. И только от тебя зависит, выйдет она из этого дома живой или ее вынесут отсюда в черном пакете… Ты же хотел спасти дочь. Помнится ты был готов ради нее на все. Жаль, что тебе это так и не удалось… Но как думаешь, эта малышка заслуживает второго шанса? На что ты готов ради чужого ребенка?

Из рации раздалось смачное ругательство.

— Ты, падаль лживая! Только и умеешь, что воевать с женщинами и детьми. Тебе не жить, Гордеев. Богом клянусь, тебе не жить!

Псих рассмеялся. Громко. До мороза по коже. Никогда не думала, что человеческий смех может пугать до такой степени.

— Вели своим шавкам, чтобы освободили мне путь. Мы с Мариной выедем отсюда, а потом мои люди передадут тебе девчонку с ее матерью. И без фокусов, полковник! Запомни: третьего шанса исправить старую ошибку у тебя не будет!

Марина

— Мне нужны гарантии. Доказательства, что заложники реальные и до сих пор живы, — Тимофей говорил медленно, без тени неуверенности, но в его голосе уже не было прежней стали. Будто что-то сломалось в нем… Нечто очень важное. Невидимый стержень, которые все это время удерживал и не давал ему сломаться, вдруг хрустнул и задрожал под силой стихии.

Мы уже были в гараже, но наверху и снаружи все еще не умолкали дикие вопли, только выстрелы звучали все реже. Я не знала, что там происходит и мне казалось, что еще пара секунд и моя психика просто не выдержит, я сойду с ума от непонимания и страха.

Я чуть подняла голову и рассмотрела перекошенное лицо Гордеева. В его диких звериных глазах читалось явное нетерпением. Он боялся и одновременно упивался этими безумными ощущениями. В его взгляде — смерть. Я видела ее так же ясно, как и кривую улыбку, больше похожую на оскал бешеного волка или шакала.

Он вдруг резко посмотрел на меня и я от дикого ужаса вся похолодела.

— Ты их получишь, — наконец, Гордеев заговорил. — Второй этаж, центральные окна. Мои люди покажут тебе девчонку. Но имей ввиду, полковник, ее жизнь в твоих руках. Одно лишнее движение и маленькие мозги брызнут прямо в стекло. Поверь мне, картина не из приятных.

Я зажмурилась и заскулила. Меня трясло так, что зуб на зуб не попадал. Мне было холодно, несмотря на жару и отсутствие воздуха.

Несколько минут длилась тишина, во время которой Гордеев не сводил с меня голодных глаз.

Как же я мечтала, чтобы в этот момент пол подо мной провалился и затянул меня в самую магму!

— Красивая малышка, не правда ли? Это дочь моей благоверной. Кстати, она тоже сейчас там. Ждет, когда ты ее спасешь… Если хочешь, можешь забрать себе. Мне она больше не нужна, — и заржал громко.

— Ты забываешься, Гордеев!

— Да, ты прав, — он вмиг стал серьезным. — Пора прекращать этот цирк. Мне нужен мой человек. Сейчас ты позволишь ему беспрепятственно пройти в гараж, а потом дашь нам спокойно уехать. Герман сядет за руль, — на случай, если ты вздумаешь стрелять в водителя, — Марина будет со мной. Ты же не станешь рисковать ее жизнью?

Взглядом он приказал своим людям занять позиции. Передал рацию одному из них и вернул меня на прежнее место. Прижал к себе живым щитом и встал прямо напротив автоматической двери.

Словно в замедленной съемке я смотрела на то, как она медленно поднимается, пропуская внутрь яркий солнечный свет и открывая моему взору жуткую картину.

Кровь…

Кажется, она была везде. Стекала по гравию тоненькими ручейками, образуя на подъездной аллее ужасную адскую картину. То здесь, то там лежали трупы охранников, среди них мелькали и люди в форме. Их было много. Очень много. И все мертвы…

Меня замутило. Тошнота в очередной раз подступила к горлу, перед глазами запрыгали темные круги. И только зловещий шепот Гордеева не дал мне сломаться окончательно.

— Не двигайся, — выдохнул мне в висок и сдавил так сильно, что кости затрещали. — Скоро мы отсюда выберемся. Потерпи немного…

Я не дышала, не двигалась. Боялась. Внутренности все сжались, скукожились до невероятных размеров. Он вроде успокаивал меня, а мне выть хотелось в голос. Впервые в жизни я от всей души желала кому-то смерти. И это пугало.

Я не была такой. Меня даже сцены жестокие в фильмах пугали, а ужасы с боевиками я вообще никогда не смотрела. От одного вида крови мутить начинало, меня пугала чужая боль. До дрожи, до головокружения. А сейчас я мечтала о том, как он подохнет. Я умоляла всевышнего наслать на Гордеева самую жуткую, болезненную и неотвратимую кару… это все из-за него! Ненависть к нему затуманила мне разум, превратила в такое же чудовище, как и он.

Боже… как же страшно. Помоги, заклинаю. Сделай так, чтобы все закончилось, умоляю!

Вдали виднелась вооруженная группа. Мужчины в форме стояли вдоль высокой каменной ограды, их оружия были направлены на… меня. Несколько красных огоньков легли у меня прямо под ногами. Сквозь белый шум эфира послышалось приглушенное ругательство Чернова.

Он смотрел на меня. Прямо. Уверенно, как и всегда.

В его холодных голубых глазах читалось непоколебимое спокойствие. Они яркими вспышками поблескивали на солнце. Ледяные, невозмутимые глаза на красивом, словно высеченном из камня, лице. И ни одной эмоции. Ничего, за что можно было зацепиться утопающему. Пустота.

Мне вдруг стало по-настоящему жутко. Что если у него нет плана, если ему не удастся спасти меня? Гордеев и глазом не моргнет перед тем как перерезать мне глотку или всадить в грудь полную обойму. Я же ничего не смогу ему противопоставить…