Подняв лампу, он приблизился к порогу. Лошади стояли почти неподвижно. Даже крысы или убежали, или сочли сарай вполне безопасным местом. Но туман приглушил все звуки и спрятал все предметы.

Единственным звуком в мире оставалось теперь хриплое дыхание Толчука. Выставив лампу в ночь, он пытался что-то разглядеть, но туман сгустился настолько, что не помогала и лампа.

И тут, словно посланец этого тумана, в круг света вышла еще одна крыса. Хотя слово «крыса» было бледным определением того, что возникло из речной грязи перед огром. Если существо в его кармане было пушистым и серым, размером с его кулак, то стоявшая перед ним была черной и размером с голову. Но самым ужасным в этой крысе были ее глаза — красные, они сверкали, но не отраженным светом лампы, а тайным внутренним огнем, словно там, за ними пылал кровавый костер.

Крыса зашипела, и волосы встали у Толчука дыбом. Было ясно: перед ним крыса-дьявол, и она ползла к нему, задрав морду, словно принюхиваясь к незнакомому запаху и чуя не только его, а и самый дух Толчука.

Он сделал шаг назад и бросил в тварь бочонком с водой. Удар был точен, и бочонок опустился прямо на голову мерзкой твари. Обручи лопнули, и вода растеклась по полу, но крыса вышла из-под обломков совершенно невредимой и настроенной еще более решительно. Красные глаза полыхали ненавистью, и когда они встретились с глазами огра, Толчук явственно услышал предсмертные шепоты и стоны. Ему показалось, что он тонет, пропадает в этих ужасных глазах. За стонами теперь явственно слышался дикий смех, и два голоса сливались в каком-то дьявольском экстазе. Глаза огра стали затуманиваться, словно его втягивали в мир непонятных кровавых башен и туманов мертвых.

Потом неожиданная агония пронзила грудь огра, и огненные крючья вонзились в его сердце.

Толчук ахнул, но понял — это Сердце его народа зовет его. И никогда еще этот зов не был так силен. Пальцы выронили лампу, и она со звоном разбилась. Вспыхнувшее масло взвилось и стало лизать его бедра и проем двери. Огр кое-как сбил огонь с тела, но его продолжал рвать внутренний, более страшный огонь.

Едва дыша от боли, Толчук сделал несколько шагов на дрожащих ногах, и рука его невольно опустилась в набедренную сумку, ища Сердце, чтобы освободить его. Пальцы сомкнулись на камне. Когда-то Сердце спасло Толчука от огра, который убил его отца — может быть, оно поможет и сейчас.

Он выхватил камень, надеясь, что сейчас тот вспыхнет на его глазах чистым ярким пламенем. Но Сердце оставалось тусклым и мертвым: ни пламени, ни света, ни даже слабого сияния. Толчук смотрел на камень в смертельном отчаянии, и страшная правда струилась через его пальцы.

Сердце умерло, магии больше не было.

К этому времени крыса была уже на пороге. Остатки горящего масла отражались на ее черной шкуре, и от этого она почему-то казалась еще больше. А за ней уже толпились ряды таких же чудовищ, порождения тумана и дьявола. И все они смотрели на Толчука.

С таким количеством врагов бороться он не мог, и в тоске и страхе огр упал на колени. Перед глазами у него поплыла мутная пелена, а в уши ворвались древние крики и кровожадный смех.

Елена во все глаза смотрела на Мишель, забыв на мгновение даже про мох, опутавший ее руку. Она изучала резкие линии лица этой женщины и перекрещенные у нее на груди ремни, на которых висели кинжалы. Когда-то она была ей почти теткой, но теперь перед ней стоял совершенно другой, незнакомый человек. И девочка никак не могла связать свои детские воспоминания о тетушке Ми с той отравительницей детей, которая делала это по жестокому приказу Сестринства.

В еленином детстве тетушка Ми была одной из немногих, кто разделял ее увлечения тайными тропками и сокровищами, спрятанными среди садов далекой родины. И если другие пытались приохотить ее к шитью и готовке, Мишель гуляла вместе с девочкой рука об руку по лесам и полям. Они вели долгие разговоры, и Елена радовалась, что Ми относится к ней не как взрослый к ребенку, а как равный к равному, рассказывает про свою жизнь и даже немного про всякие таинственные вещи. Она научила Елену бесшумно красться по лесу, чтобы выследить, например, семейство оленей, показала, какие дикие растения можно употреблять в пищу, а какие нет, и тут... Да, тогда произошла одна неприятная вещь.

Елена отчетливо вспомнила тот день своего детства и вздрогнула. Листья хемлока, корня ночных теней... Значит, уже тогда Мишель многое знала о природных ядах.

Но Мишель, всегда имевшая тонкое чутье на все, тотчас заметила, что Елена расстроена. Она положила ей на плечо большую руку, а когда девушка попыталась ее сбросить, только сжала сильнее. Обратилась Мишель, однако, не к ней.

— Я хочу, чтобы все вы ушли отсюда, — мягко сказала она. — На то, чтобы строить планы о том, как избежать гвардии страха, остались считанные мгновения.

— Если опасность действительно существует, уходить надо немедленно, — нахмурился Эррил.

— Слишком резкие действия только привлекут к нам ненужное внимание и испортят все дело. Гвардия в первую очередь ищет Елену. Иначе мы сейчас не сидели бы здесь и не разговаривали. — Мишель смерила Эррила презрительным взглядом. — Ночью мы составляем план. На рассвете — уходим. — Эррил открыл рот, чтобы возразить, но Мишель снова заговорила, на этот раз намного мягче. — До сих пор ты делал все, чтобы спасти Елену. И ни одного из вас я не могу упрекнуть в том, что вы не выполнили свой долг. Но не все войны выигрываются мечами или магией. Некоторые — только силой сердца. И я знаю, что есть слова, которые Елена сейчас очень хочет услышать, слова женщины женщине. Так позвольте мне сказать ей это наедине.

— Прошу тебя, Эррил, сделай, как она просит, — раздался жалобный голос девушки.

Эррил встал с плотно сжатыми губами. Все это ему крайне не нравилось. Но Крал тоже поднялся и положил ему руку на плечо.

— Мы можем побыть просто в соседней комнате.

Мерик и Могвид тоже встали.

— А мы пока пойдем поедим, — объяснил Мерик, беря Могвида за руку. — Строить планы все-таки лучше на сытый желудок.

Эррил опустил плечи и неохотно кивнул.

— Хорошо. У вас будет время. — Четверо мужчин вышли из комнаты, и Эррил, выходивший последним, обернулся на пороге и тихо добавил. — Но только минута.

Мишель слегка наклонила голову, словно обдумывая эти слова.

Эррил закрыл дверь.

— Только держите дверь запертой на замок! — крикнул он уже через тонкую стену.

Мишель скинула ремни, освободясь от оружия, и тяжело села на кровать рядом с Еленой.

— Как это тебе удалось пробыть с ним так долго?

Удивление в голосе Мишель разбудило в девушке старые воспоминания. Наконец-то с ней рядом был человек, которого она знала с детства, женщина, а не железный воин, столь случайно оказавшийся на ее пути.

— Тетушка... — Елена не знала, как и начать.