Я прошел по ссылке и покачал головой:

– Ах, вот в чем дело…

Свидетельства о смерти Жан-Жака и Ольги ле Мар, похороны состоялись два дня назад. Некроз Помпео. У матери – черепная коробка, у отца – позвоночник. С такими очагами не выживают.

Ты их похоронила и растерялась, оставшись совсем одна. Братьев и сестер нет, мужа нет: с таким числом приводов, а значит, упрямым, независимым характером, ни один белый тебя не возьмет – испугается, а становиться официальной наложницей ты побрезговала. Или не захотела, потому что для белых это означает принудительную стерилизацию.

Я пыхнул сигарой и улыбнулся, услышав прозвучавший за спиной вопрос:

– Вы курите?

Доза снотворного была рассчитана так, чтобы Беатрис проснулась в полночь. А дальше все зависело от нее: девушка могла остаться в комнате и попытаться вновь уснуть или же отправиться в путешествие по дому. Я не сомневался, что Принцесса выберет второе.

– Тебя удивляет?

– Табак запрещен.

– Знаю, – я сделал маленький глоток виски и предложил: – Присаживайся.

Беатрис осторожно обошла меня и с ногами забралась в большое кожаное кресло. Я обратил внимание, что для выхода она предпочла длинный халат, а не короткий, до середины бедер, который идеально бы подчеркнул ее прелестные ножки. Никакой другой одежды в комнате для гостей не было, а то, в чем Принцесса гуляла по метро, я распорядился почистить.

– Ты когда-нибудь курила?

– Табак запрещен.

– Ты настолько законопослушна? – удивился я.

Беатрис ответила вежливой улыбкой и сменила тему:

– Вы не сказали, как вас зовут.

– Бенджамин, – называя свой нынешний псевдоним, я поймал себя на мысли, что мне нравится, как Беатрис смотрит на меня в упор, не отводя взгляд.

– Зачем вы привезли меня сюда, Бенджамин?

– Чтобы ты не погибла.

Она должна была сдаться сейчас, но характер не позволил – продолжила дерзить:

– Почему вы решили, что я погибала?

– Увидел твои глаза.

Я ответил таким тоном, что Беатрис не оставалось ничего другого, кроме искренности. Но она еще не знала, можно ли мне верить, и пришлось ей помочь:

– Нет ничего постыдного в том, чтобы сказать, что чувствуешь, – произнес я, пыхнув сигарой. – И нет ничего важнее искренности в отношениях, потому что остальное – гребаный расчет.

Беатрис вздрогнула, видимо не ожидала услышать от меня такие слова, но быстро взяла себя в руки и с достоинством ответила:

– Спасибо.

– Не за что.

– Спасибо за то, что спасли меня.

– Не за что.

Она вопросительно подняла брови:

– И что я должна?

– Ничего, – я пожал плечами и вновь глотнул виски. – Ты вольна уйти хоть сейчас. Правда, одежда в чистке, но я могу распорядиться доставить другую.

– Сейчас ночь, – заметила Беатрис.

– Не имеет значения.

– Ты настолько могущественен? – Мне очень понравилось, как плавно, но при этом уверенно девушка перешла на ты.

– Для тебя это важно?

– Сколько раз ты был женат?

– Один.

– Хватило?

– Она умерла.

Пауза. Этого ответа Беатрис тоже не ожидала, и ей потребовалось время, чтобы выждать и сохранить прежний тон.

– Извини.

– Боль ушла.

– А у меня – еще нет.

Принцесса сложила два и два: поведение моих ребят в подземке, дом, мое поведение, и догадалась, что я уже знаю о ней все.

– Прими соболезнования.

Короткий ответ: «Спасибо» подразумевал, что на этом можно остановиться, но я решил продолжить:

– Я тоже сирота и знаю, как тяжело терять родителей.

– Да…

– И знаю, как важно, чтобы рядом оказался надежный человек, который поможет справиться с бедой.

– Ты надежный?

– Я – рядом.

– И ты поможешь?

– Уже.

Она едва заметно улыбнулась, на этот раз – осознанно, а не в полубессознательном состоянии, когда я укладывал ее спать. И ее улыбка… тень ее улыбки! Едва заметная, мягкая, нежная тень улыбки – она свела меня с ума! И чтобы удержать лицо, я был вынужден сделать глоток виски.

– Как мы встретились? – спросила Беатрис.

– Расскажи свою версию, – попросил я.

– С какого момента?

– Выбери сама.

– Тебе действительно интересна моя история?

– Мне интересна твоя история, Беатрис, мне приятно находиться в твоем обществе, и я очень рад, что ты согласилась быть со мной искренней.

– Разве я соглашалась? – удивилась девушка.

– Мы ведь разговариваем, – теперь улыбнулся я.

Она помолчала, глядя на меня в упор, медленно кивнула, соглашаясь с моим выводом, поправила на груди халат и рассказала:

– Я знала, что меня ждет, и наверное поэтому медлила… подсознательно медлила, потому что сознательно я хотела со всем этим покончить… Я собиралась выйти из дома еще утром, но просидела на кухне почти весь день – и не помню ни одной гребаной минуты. Я сидела, смотрела в окно, сидела… а потом поднялась и вышла из квартиры и… и снова ничего не помню. Я очнулась в тот момент, когда ты обратился ко мне по имени.

– Ты помнишь себя в тот момент?

– Я захотела жить.

Я назвал ее по имени, она захотела жить.

Круг замкнулся.

Мы оба это понимали, но не хотели торопиться; в конце концов, мы только встретились и едва разглядели друг друга.

– Что будет, если я останусь? – очень тихо спросила Беатрис.

– Моя спальня в другом крыле дома, если ты об этом.

– Да, я об этом.

– Ты – моя гостья.

– Спасибо.

– Не за что, – я стряхнул пепел и поднялся. – Пойдем.

– Куда?

– Увидишь. – Я взял Беатрис за тонкую нежную руку и провел на кухню, где нас ожидали теплый салат, куропатка, сыр и бутылка белого вина.

– Я не голодна…

– Знаю, – улыбнулся я, усаживая девушку за стол и располагаясь напротив. – Когда ты ела в прошлый раз?

Беатрис не ответила, опустила глаза, потеребила пояс халата и неуверенно потянулась за вилкой. Я открыл бутылку и разлил вино по бокалам.

– Твое здоровье.

– Твое…

Девушка пригубила вино и взялась за салат. Как я и предположил, она ничего не ела минимум два дня, но за столом держалась спокойно, ела без жадности, демонстрируя превосходное воспитание. Закончив с салатом, жестом отказалась от куропатки, сделала глоток вина и тихо рассказала: