— Так берите его скорей!

Два бойца выдернули из ножен мечи и вышли вперед, встав в довольно грамотные стойки. Сообразив, что за мечи они держат в руках, Виталик, вместо того чтобы испугаться, почему-то обрадовался. Мозаика потихоньку начала складываться в его голове.

— Ах вы, ниндзя мои недоделанные, — ласково обратился к ним Виталик, любуясь на катаны. — Это хорошо, что вам меня живым приказали взять. А вот вы мне, ребята, живые не нужны. Вот с Никвасом я бы потолковал…

«Недоделанные» ниндзя ринулись в атаку. Причем не только те двое, что держали в руках самурайские мечи, но и все остальные бойцы, обтекая его по бокам и норовя обойти Виталика с тылу, чтобы разом потом навалиться на него со всех сторон. Дело принимало плохой оборот. Как ни хорохорился Виталик, но справиться с такой толпой… Только вот почему они двигаются так медленно?

Царский сплетник легко уклонился от лезвия самурайского меча, падавшего на него сверху вниз наискосок, а вот меч второго «недоделанного» ниндзя отбил с трудом, удивляясь, почему абордажная сабля так плохо его слушается. И только когда его «сабля» проломила череп противника, заодно выбив из рук последнего катану, сообразил, что пытается фехтовать дубинкой. Как только он это понял, дело сразу пошло на лад. Пользуясь тем, что его соперники до сих пор пребывали в ступоре, юноша стал их конкретно гасить, пока такое же странное оцепенение, навеянное чьей-то магией, не накрыло и его. Царскому сплетнику было невдомек, что это не противники его замедлились, словно увязли в вязкой патоке, а сам он по неведомой причине резко ускорился. Причем так ускорился, что, проскользнув между секундами, в мгновение ока перебил всех бойцов Дона голыми руками, не подозревая, что на такие подвиги способны только высшие вампиры, к числу которых он, разумеется, не относился.

— Ну что, родимый, поговорим? — взял он за глотку вжавшегося в стену Никваса.

За спиной Виталика падали на пол вырубленные лихими ударами боевого карате тела.

— Ы-ы-ы… — просипел Никвас.

— Нет, сначала я, пожалуй, не с тобой поговорю. Гриня!

Домовой тут же проявился в воздухе.

— Уже? — изумился он. — Быстро ты их, сплетник.

— Ты куда меня занес, редиска?

— Ну, раз здесь Никвас, значит, на подворье боярина Тишайшего. Вообще-то я в царский дворец тебя хотел, а тут меня что-то перехватило и… Я думаю, на твою спальню кто-то магию наложил, — сообразил домовой.

— Стоп! А Тишайший этот, он кто?

— Тесть его, — кивнул на Никваса домовой.

— Ну, блин, сыщик! Ну, криминалист хренов! Глава ЦРУ долбаный! Все мозги через член вытекли. До такой примитивщины не мог допереть! Убил бы, да на себя, родного, рука не поднимается…

Виталик еще долго бы занимался самокритикой, но тут купец Никвас начал зачем-то дергать ножками. Царский сплетник присмотрелся к нему и понял, что тот еще и потихоньку синеет.

— Не губи, отец родной! — В гридницу ворвалась ветхая старушка и с ходу бросилась в ноги царскому сплетнику. (Юноша от неожиданности разжал руку. Никвас начал сползать по стенке, жадно ловя воздух широко открытым ртом.) — Все, все скажу, только не губи дитя неразумное! — Старушка накрыла своим телом Никваса, с ужасом глядя на царского сплетника. — Это я, я во всем виновата!

— Ты кто? — хмуро спросил Виталик.

Ситуация начала его напрягать: с женщинами он воевать не умел.

— Мамка я. Мать его родная. Холопка боярина Тишайшего. Кузьминичной меня кличут. Лучшей повитухой когда-то в Великореченске была, у самой царицы-матушки роды принимала.

— У Василисы?

— Нет, у матушки Гордона.

— Та-а-ак… а это уже интересно. Рассказывай, мамаша. Я весь внимание. Но не вздумай врать. Если почувствую, что лжешь, я этого борова…

— Все как на духу скажу, боярин!

Виталик помог подняться старушке, усадил ее за стол, стоящий у стены, волоком оттащил все еще отдувающегося Никваса в угол гридницы, чтобы не вздумал подорвать и был все время на виду, и только после этого сел напротив кормилицы.

— Рассказывай, — коротко распорядился сплетник.

И она начала рассказывать, испуганно косясь на бездыханные тела подручных Дона, лежащие на полу.

Исповедь старушки объясняла все. Вернее, почти все. Кое-каких нюансов она сама не знала, но главное царскому сплетнику поведала. Боярин Тишайший был когда-то наперсником царя Андриана и, когда его царственная супруга Алена понесла, лично приставил к ней свою холопку, лучшую повитуху Великореченска. Потому-то он раньше всех, задолго до родов узнал, что роды будут трудные, так как носит в чреве своем царица-матушка двойню. И по всем признакам, один из младенцев обладал значительным магическим потенциалом. Это повитуха определила легко, так как сама была не обделена магическими способностями, частенько выручавшими Кузьминичну в ее в нелегкой профессии. Это известие встревожило Тишайшего. Боярин был человеком неглупым и прекрасно понимал, какими потрясениями может обернуться для государства появление сразу двух наследников престола. Повитуха получила от него жесткий приказ: если родятся девочки или девочка с мальчиком, все оставить как есть, но если, не приведи господь, родятся мальчики, одного из них надо будет изъять и передать из рук в руки лично ему, боярину Тишайшему. Повитуха пришла в ужас, но боярин настоял, намекнув, что от ее поведения зависит судьба ее собственного сына Никваса. Ей пришлось подчиниться. Повитуха до последнего надеялась на чудо, но чуда не произошло. Царица родила двух очаровательных карапузов. Двух братьев-близнецов. Дальновидным боярином все было продумано до мелочей, и операция по изъятию лишнего ребенка прошла успешно. Тишайший увез младенца в свой боярский удел, где и воспитывал его тайно ото всех на своем подворье. С тех пор он отошел от дел и все реже появлялся в столице, передав бразды правления боярской думой боярину Буйскому. Шло время. Гордей, так назвали младенца, подрастал, и всем сердцем привязавшийся к нему боярин начал понимать, что его необычайная схожесть с царевичем Гордоном скоро начнется бросаться в глаза. А тут еще и его недетские проказы начали привлекать к себе внимание. Магический дар, доставшийся Гордею при рождении, избалованный мальчишка использовал порой не по назначению.

Надо сказать, что у боярина к тому времени уже сформировалась мысль: если, не дай бог, что-то случится с Гордоном, на его место всегда можно будет посадить брата, а потому на всякий случай неплохо было бы ему дать достойное образование. Словом, все одно к одному. Боярин решил отправить Гордея обучаться хорошим манерам и наукам иноземным за границу. А чтобы ему было не скучно на чужбине, отправил вместе с ним Ваньку — сына дворовой девки, с которым сдружился царевич. Напрасно он это сделал. Почуяв волю, вороватый Ванек на чужбине сразу связался с нехорошей компанией и умудрился втянуть в нее Гордея. Их таланты коза ностра быстро оценила и вскоре выпестовала из этой разбитной парочки дона Хуана де Аморалиса и Дона Гордого. Но на этом дело не закончилось. Гордей умудрился попасться на глаза кому-то из иноземцев, не раз бывавшему на Руси и лично видевшему царевича Гордона. Два плюс два сложить не сложно, а потому скоро Гордеем занялись совсем другие учителя. Его готовили на царский трон, воспитывая в духе ненависти ко всему, что связано с Русью. Русью, на которой с его появлением должно было воцариться католичество, а сама эта варварская страна обязана будет стать протекторатом Рима. Независимая политика Андриана бесила святых отцов, и они не брезговали ничем, а потому, когда узнали о связях Гордея с криминальными кругами, сильно не расстроились. Подмену решено было провести во время круиза Гордона по Европе. Но, к их глубокому разочарованию, царевич приехал туда со своей невестой, которая, почуяв неладное, заставила покинуть чересчур гостеприимный дом дона Сезаро, где должна была произойти подмена. Операция сорвалась, но заклятие на Гордона наложить все-таки успели. То самое заклятие, которое Виталик окрестил как «синдром Плюшкина». А еще ему вложили в голову дурную мысль, что на Руси все сплошь и рядом воры, а потому, чтобы собрать в казну достойные налоги, все средства хороши, и лучшим сборщиком налогов будет крутой криминальный авторитет, перед которым все трепещут. Расчет был прост: возбудить к Гордону, терпящему бесчинства Дона, всеобщую ненависть. И отчасти им это удалось. Как только после смерти отца Гордон взошел на трон, в Великореченске сразу объявился таинственный Дон. Несколько лет царь-батюшка развлекался на улицах Великореченска под маской Дона Гордого, собирая с простого люда якобы не доданную в казну мзду. Как ни старалась Василиса выбить эту дурь из его головы, ничего не получалось.