– Мне даже страшно представить. Но по крайней мере точно не твой отец. Я только что к нему заглянул. Морли, похоже, спит.

– Это хорошо. Должно быть, он ужасно устал после столь суматошного дня. Лучше бы папа излил свои чувства, но он наотрез отказался говорить о повторной кончине бедной Харриет. Впрочем, нет ничего удивительного, что он не проявил интереса к моему рассказу о мумифицированном пальце святого Этельворта, хранившемся в урне. Да и известие о мистере Прайсе, который охотился за ракой, его тоже не тронуло. Какое отношение подобные мелочи могут иметь к нему? Сегодня утром папа потерял всё, что у него осталось. Женщину, которую любил, и веру в неё. Но как долго он ещё будет оставаться в этом состоянии? Нельзя же питаться святым духом. А что, если он никогда не оправится? Что, если остаток жизни папа проведёт в больнице, год за годом пялясь невидящим взглядом в окно?..

– Элли, по-моему, если кто и сходит с ума, так это ты.

– Ну, спасибо, – поблагодарила я потолок.

– Я лишь хочу сказать, дорогая, что ты переутомилась и испытала слишком сильное потрясение.

– Вот тут ты попал в точку.

Я приподнялась и запустила руки в волосы, чтобы освободить их от шпилек. Моя шевелюра напоминала воронье гнездо, пережившее лёгкий смерч. День выдался и в самом деле жутким.

– Последний удар судьба нанесла мне четверть часа назад. Приняв ванну, я вошла в спальню и обнаружила, что кто-то стащил мою розовую ночнушку. Ту самую, что я купила для поездки во Францию и решила упаковать в самый последний момент. Одного взгляда на это полупрозрачное совершенство было достаточно, чтобы почувствовать себя парижанкой.

– Так вот что пропало.

Бен не казался особенно огорчённым. Он-то сам был в роскошной бордовой пижаме: штаны с отворотами, рукава на пуговицах. Конечно, не его вина, что мне пришлось довольствоваться выцветшей фланелью, хотя я так надеялась в конце утомительного дня понежиться в кружевной парижской роскоши. Но неужели Бен обязательно должен выглядеть в спальне этаким джентльменом, который сейчас насладится последней сигарой, после чего, словно ниоткуда, возникнет лакей и уложит его в постель?

Я вздохнула.

– Наверное, тётушка Лулу решила принарядиться.

– Но твоя ночная рубашка ей велика.

– Верное замечание, хотя и не очень-то деликатное.

– Элли!

– Прости. Я знаю, что со мной трудно.

Я подошла к зеркалу и в сердцах шлёпнула на лицо ночной крем, будто украшал подгоревший торт.

– Размер её не волнует. Мы оба прекрасно знаем, что тётушка Лулу ворует всё, что плохо лежит, вовсе не потому, что забыла дома свои пожитки. Нет, моя драгоценная родственница сгорает от желания поиграть в шаловливую девочку, которая обожает строить козни взрослым.

– Ты всё ещё сердишься на неё из-за серебряной пудреницы.

Бен обнял меня сзади и прижался подбородком к аварийному вороньему гнезду.

– Ещё как сержусь! Красивая была пудреница, более того, ты подарил мне её на годовщину нашей свадьбы. Тётушка Лулу получила бы по заслугам, если, копаясь у нас в доме, обнаружила бы в пудренице мерзкий высохший палец святого Этельворта. Наверняка решила бы, что это кусок Харриет, который почему-то не превратился в пепел; может, хоть это её остепенит. А теперь чёртов мистер Прайс заполучил и прах, и бесценную раку, а бедная фрау Грундман вернётся домой ни с чем.

Я втёрла последнюю порцию ночного крема и закрыла баночку крышкой.

– Знаешь, мы не можем с уверенностью утверждать, что в дом проник именно мистер Прайс. – Бен отошёл от меня. – Мы зациклились на этом человеке только потому, что он пытался вчера пробраться в дом.

– И у него был пистолет, – заметила я.

– Знаю. – Бен лёг на кровать и заложил руки за голову. – Но давай не будем забывать, что мы имеем дело с целой шайкой подозрительных личностей. Возьмём, например, леди Гризуолд. Ты не считаешь, что её светлость пойдёт на всё, чтобы помешать сэру Касперу испытать свою веру в чудо и забраться ночью к ней в постель?

– Да, но леди Гризуолд повредила ногу.

– Или делает вид, что повредила.

– У меня постоянно стоит перед глазами картина, как её светлость сталкивает машину с обрыва.

– А утром она вполне могла подослать к нам мистера Джарроу.

– Не исключено. – Я перетянула волосы резинкой, нырнула под одеяло и прижалась к Бену. – Ты знаешь, мне пришло в голову, что враждебность, с которой мистер Джарроу относится к леди Гризуолд, – всего лишь обратная сторона влюблённости. А на самом деле он мечтает услужить ей, и любая просьба, пусть даже криминального толка, вызывает у мистера Джарроу приступ ликования. А может, им руководит сугубо меркантильный мотив – угождать во всём своему работодателю в надежде со временем получить солидную долю наследства. Он вполне мог забраться к нам и похитить раку по просьбе сэра Каспера, а вовсе не леди Гризуолд. И давай не забывать о мисс Финчпек, хотя мне трудно представить, как Тимотия влезает в окно нашей гостиной.

– Если бы мы обратились в полицию, возможно, всё и выяснили бы.

Бен потёр глаза.

– Мы ведь уже обсудили этот вопрос, дорогой. Мы не можем обратиться в полицию по той же причине, по которой Хопперы никак не могут решить, стоит ли им идти в участок и сообщать, что упавшая с обрыва машина принадлежит их кузине Харриет. Они боятся, что их привлекут как соучастников. А я боюсь за папу, если он откровенно признается, что контрабандой доставил из Германии бесценный антиквариат. Откуда нам знать, сочтёт ли его полиция пешкой в чужой игре? Тем более сейчас, когда в Читтертон-Феллс произошёл подозрительный несчастный случай. Кроме того, не забывай, что папа не в состоянии вернуть похищенную ценность. Она ведь исчезла! Что подумает полиция? Да они вообще способны заподозрить папу в том, что он подстроил аварию. Поссорился с сообщницей и решил убрать её. И если уж на то пошло, даже у нас нет стопроцентной уверенности, что папа не выходил из дома. А ещё есть миссис Эмблфорт.

– Она-то тут при чём?

– Кэтлин может счесть своим моральным долгом поведать полиции о поведении папы в ту ночь, когда она пришла сюда в поисках мужа. Очевидно, она нашла его очень странным, если уж рассказала об этом своей племяннице Рут.

– На мой взгляд, пора бы ей привыкнуть к странному поведению мужчин после стольких лет замужества. Твой отец и вполовину не такой сумасшедший, как его преподобие.

– Да, но мы все склонны закрывать глаза на недостатки наших супругов.

– Спасибо на добром слове, Элли.

– Я имею в виду, что эксцентричность, которая придаёт очарование родному мужу, выглядит совершенно иначе, если замечаешь её у незнакомца. Тут от страха впору залезть на стену. Думаю, Кэтлин Эмблфорт до смерти испугалась, что папа изнасилует её прямо у меня на глазах. Вряд ли она питает к нему добрые чувства. По тому, как Кэтлин пытается подыскать мужа для Рут, у меня сложилось впечатление, что у неё несколько старомодные представления о браке: мол, женщинам брак требуется исключительно для респектабельности, а мужчинам нужно, чтобы кто-то о них заботился.