— И за что же они тебя хотели утопить? — спросил Колодников, демонстрируя Шурику «железный подарок», который мог стать последним в жизни страдальца.

Медведкину стало совсем плохо, но он взял себя в руки и, превозмогая боль, начал рассказывать:

— Это Гусь отдал приказ. Винт приехал и говорит: «Все, Шурик, готовься купаться». Я говорю, вы чего, я толком плавать не умею. А тот смеется, зачем тебе плавать, ты сейчас нырять будешь. Я было бежать, но куда убежишь со сломанной ногой. Отлупили, связали и сунули в багажник. Привезли сюда и вот…

— он кивнул на мешок.

— Они везли тебя, а Андрея прихватили по дороге?

— Этого мента, что ли? Ну да. Я в багажнике-то ничего не слышал, а вот в ангаре они долго угорали, что сделали два дела сразу, и меня привезли, и этого участкового зацепили.

— Так, это хорошо, а теперь расскажи нам, почему на тебя так Гусь обиделся? Что ты участвовал в убийстве Бурлака, мы знаем, кто, кстати, его убил?

— Винт, — сказал Шурик, кивая на мертвеца. — Этот чокнутый могильщик сам себя подставил, дважды, когда не закопал ту бабу, что мы ему привезли, а потом, когда меня отделал в своей гребаной сторожке, — Шурик показал на заплывший глаз. — Если бы не Винт, он бы точно меня убил.

— Ну а потом?

— Потом Гусь велел мне в больнице достать эту телку… — Шурик покосился на снимавшего на камеру Павла. Чувствовалось, сознание того, что его монолог фиксируется для вечности, заставляли парня аккуратней выбирать слова.

— Орлову?

— Ну да. Я полез на дерево, а там, в палате, оказался этот ваш лейтенант.

Чем он стрелял, так я и не понял, но сначала подумал, что у меня жбан лопнул, такая боль была. Я аж руки отпустил и свалился… ногу вон сломал.

— За это они тебя и решили утопить?

— Наверное. Козлы, главное живьем! Запихивают в мешок и ржут, падлы!

— А ты что думаешь, сам бы плакал, если бы кого другого топили? Ты ведь из этой же породы.

Шурик на минуту потупился, но накопившаяся злоба на своих «коллег» по бригаде продолжала в нем кипеть.

— Козлы, — повторил он. — Я их просил привезти доктора, с ногой чего-нибудь сделать, а они только ржали в ответ. Мы тебе, говорят, Шурик, и вторую сломаем, посадим около церкви, милостыню просить будешь. Все больше пользы принесешь.

Закончил он все это неожиданно жалобно:

— Отвезите меня в больницу, пожалуйста!

— Отвезем, не бойся. Ты скажи лучше, как получилось, что Орлову поронул Свинорез? Как он появился в доме на Достоевского?

Шурик пожал плечами:

— Не знаю, когда я приехал, она была мертвая. То есть мы думали, что мертвая, — поправился он. — Голова в крови, они, видно, сначала ее по башке треснули, уж потом Свинорез подсуетился или наоборот, не знаю. Гусь и говорит: вывези, Шурик, и закопай.

— На кладбище? — уточнил Колодников, косясь в сторону Паши, снимает ли? Но капитан исправно трудился в роли оператора.

— Ну да, как обычно, — подтвердил Шурик.

Эта фраза стоила многого.

— И многих вы там похоронили подобным образом? — ровным, почти безразличным тоном спросил Колодников. На самом деле он затаил дыхание, ожидая ответа.

— Ну… пять точно.

— Кого?

— Первый раз казаха этого, когда замочили.

— Нургалиева?! — радостно вскрикнул Андрей. Дело о пропаже мелкого предпринимателя Нуртаза Нургалиева висело на его отделе полной баранкой более полугода, и проблесков по нему никаких не светило. И вдруг такой подарок судьбы!

— Ну да, ерепениться что-то начал, денег, говорит, нету. Его сам Гусев пришил. Когда казаха закопали и это прокатило, Гусь поставил все на поток. Его корешки из Железногорска привозили нам жмуриков, а мы их закапывали. У них там с этим трудности, накрыли раз одного на кладбище с мертвяком, вот они к нам и повезли. Да у них там и учет более строгий, ограда, охрана, всех купить надо. А у нас проще и дешевле. Но Гусю-то они хорошо башляли за это. Тем более что Бурлак денег не брал, так, сунешь ему сотенную, а то все бухалом брал да закусью.

Колодников чувствовал себя ребенком, вместо одного новогоднего подарка получившим сразу два. Это был материал, способный укатать Гусева по полной программе, на всю оставшуюся жизнь.

— Ты могилы эти показать сможешь?

— Попробую, — неуверенно предположил Шурик. — Там, я заметил, ничего нет.

Ни крестов, ни памятников. Так, холмики одни.

«Да, кладбищенское начальство надо просто расстрелять», — подумал майор.

— Вы отвезете меня в больницу? А то у меня точно гангрена будет, я чувствую, — опять жалобно попросил Медведкин.

— Отвезем.

— Может, вызовем ему врача в ИВС? — предложил Паша.

— Зачем, просто положим в одну палату с Мазуровым и Шалимовым, там, наверное, и Андрюшка будет. Они его вылечат, старые волкодавы. А ИВС — потом.

На улице раздался гул моторов, визг тормозов, и в открытую дверь ангара по одному начали протискиваться люди в милицейской форме.

— Ну, вот и наши, слава богу!

После визита к Ковчугину Мамонов вернулся в управление в дурном настроении. Он сразу же взялся за сотовый и, услышав голос Гусева, сказал:

— С записью полный облом. Там полно народу, а этих кассет штук сто. Какая из них наша, хрен его знает.

— Ладно, я сам займусь этим. Пока все?

— Да.

Подполковник отключил мобильник, и в это время раздался звонок, которого он ждал с самого утра. Но с последними событиями как-то расслабился, забыл, и когда голос в телефонной трубке представился:

— Государственный советник таможенной службы третьего ранга Кусукин… — Мамонову показалось, что сердце его оборвалось куда-то вниз и остановилось.

Все могло сложиться иначе, но Жучихин вышел из дома на полчаса раньше, чем позвонил Мамонов. Он и потом мог вернуться к родителям подполковника, так как, выехав из гаража, машина неожиданно резко вильнула в сторону и встала.

Прапорщик был опытным шофером и сразу определил, в чем дело.

«Шаровая полетела, хорошо, что не на трассе. Мог бы загреметь в кювет, а то и хуже, на скорости влетел бы в кого-нибудь в лобовую».

Машину отбуксировали в автосервис, и у Жучихина возникла идея вернуться к Мамоновым, попить чайку. Но с заменой управились быстро, за какой-то час. Пока прапорщик ехал к таможне, скверное предчувствие беды не покидало его.

«Хреновая примета — поломка в начале пути», — думал он.

В этот утренний час жара еще не наступила, но Жучихин не успевал вытирать носовым платком пот, катившийся по лицу, заливающий глаза. Причиной всему был неожиданно возникший и не отпускавший страх. К Зубовскому таможенному переходу он подъехал с окончательно раздрызганными нервами.