Почти сразу же, по инерции, приголубил пяткой в челюсть богатую даму, замахнувшуюся на меня чем-то похожим на стульчак от унитаза. Скорее всего, это был лошадиный хомут, но мне сейчас это было без разницы, потому как до меня добралась основная масса оживших статуй, и не важно, чем и кто конкретно хочет меня приголубить. В любом случае откровенного сюра, вроде молодой эльфийской мамаши с нежной улыбкой на лице, которая словно мельница размахивала своим новорожденным младенцем, здесь было не так уж и много. А вооруженные в основном сельхозинвентарем неуклюжие противники чаще всего дубасили друг друга, мне же оставалось отмахиваться и следить только за тем, чтобы не оказаться зажатым между металлическими телами.

В общем, раскидать в разные стороны и поломать констрактов было несложно, а вот окончательно победить – другое дело. Подобные «неживые», даже по отношению к нежити, враги тем и отличаются от всех остальных, что порой уничтожить их куда как сложнее, нежели просто оторвать им руку или голову. Тем более если сделаны они не из относительно хрупкого вещества, как, например, «примитивные» големы или «простейшие не энергетические» элементали. Разбить камень или какой-нибудь лед, затруднив на время самовосстановление его тела, не так уж и трудно, а там уже можно спокойно закончить начатое.

Не вызывали особых проблем и куда как более сложные констракты, вроде «духовных марионеток». Взять тот же приснопамятный «Оживший доспех», которым владеет наша рыжая Андре. В основе его лежат древние рыцарские латы, куда, под воздействием проклятья, был вселен один из ее предков. Очень опасный в настоящем бою мерзкий старикашка, будучи призванным, хоть и бунтовал периодически против приказов рыжей и ненавидел меня всеми фибрами своей франкской души, тем не менее легко успокаивался, стоило разобрать его на комплектующие. А вот с этими товарищами было все не так просто.

Они оказались цельнометаллическими. Полностью литыми из какого-то похожего на бронзу сплава, причем очень «вязкого», что, вполне возможно, было следствием наложенных на них чар. Из-за этого фокус, который получился у меня с одним из привратников, позволивший разрушить его с одного удара, просто-напросто не работал. Я их бил, мял, ломал, а они, оказавшись на полу, вставали на ноги и вновь перли на меня, если же это у них не получалось, ползли или изображали и вовсе достойную фильмов ужасов исковерканную трех– или четырехногую кракозябру.

И все равно справиться с ними было бы просто, если бы я не осторожничал. От раскатов подземного колокола храм и так ощутимо трясло. Артефакт-негатор, или скорее полноценный блокиратор, неспособный бороться с принудительным током Сансары в моем теле, буквально взбесился, и я откровенно опасался использовать мощные энергетические удары, а тем более магию, опасаясь, что здесь все просто-напросто рухнет к чертовой бабушке. Оно, казалось бы – и хрен бы с ним, с этим архитектурным шедевром неизвестного архитектора… вот только не было никакой гарантии, что после обрушения вообще удастся добраться до летающего корыта, и при этом оно все еще будет функционировать.

А еще я старался не попасть под их оружие. Даже под боевого ударно-дробящего младенца. Не то чтобы я не был уверен в собственной защите, но шайтан его знает, чего именно наколдовали в свое время покойные святоши. Может быть, все эти мечи, пики и прочие орала – всего лишь куски тупого, покрытого коррозией металла, как и тела их хозяев, а с другой стороны, совершенно незнакомых остаточных магем от заклятий на оживших статуях имелось во множестве. И пусть я, как колдун, был неспособен прочитать содержащуюся в них вязь, если, конечно, она там была, но резонно опасался того, что коли констракты размахивают оружием, то именно на нем вполне может содержаться какая-нибудь очень неприятная для организма и несовместимая с жизнедеятельностью божественная бяка.

Конечно, я помнил, что богиня упоминала о заложенных в местные големы мощах, которые вроде как должны играть роль управляющего центра, вот только нащупать их мне пока что не удавалось. Простые удары по энергетическим узлам своей цели практически не достигали, корежа и сминая, а порой рвя металл, но практически не нанося существенного вреда противникам. Как, впрочем, и проникающие техники без использования сансарных выбросов.

И опять же, «Боевая медитация» – это все-таки суррогат. Слишком уж отличается это состояние от «нормального», привычного мне, при том, что не дает и сотой доли реальных возможностей организма. Я начал уставать, и в голову полезли откровенно дурные мысли, вроде того, чтобы попытаться повредить энергетическую структуру констрактов, достать узлы, например, пробив металл в нужных местах пальцами. В общем-то вполне логичная мысль – площадь приложения силы уменьшится, зато увеличится проникающая способность… вот только собственные руки мне все же было жалко, ведь это не в мягкое пузико супостата тыкать – травмоопасно для неподготовленного к таким фокусам бойца! А пальчики, они, знаете ли, не казенные!

Хоть я и укреплял себе кисти особыми упражнениями, но все же мастерство, переданное мне Варягом, подобных извращений на чисто физическом уровне не содержало. Все же есть большая разница между поражением человеческой плоти, пусть и защищенной магическими щитами, барьерами или техниками, вроде разномастных «рубашек», и неживым материалом, практически не имеющим уязвимых точек. В общем, отвечая на вопрос мальчика из советского кинофильма «Не бойся, я с тобой!»: «Дяденька, а вы можете голой рукой стенку пробить?», мой наставник сказал бы: «Могу! Даже одним пальцем, вот только на хрена?»

Поэтому от идеи понатыкать в монотонно прущих на меня големах несколько лишних отверстий я отказался. Уйдя от очередного взмаха обрубком древка алебарды, подсек некогда похожей на мушкетера статуе изувеченные ноги и ухватил его за голенище. Я хотел вышвырнуть покореженного болвана через входной портал из развалин храма и там, на площади, тет-а-тет, по-быстрому, с ним разобраться, а затем проделать то же самое со всеми остальными… Вот только в состоянии «Боевой медитации» я, похоже, не шибко-то хорошо соображал, потому как совсем позабыл о Янке, которая, открыв рот, так и застыла там, где я приказал ей стоять.

В защите она не нуждалась – големы к ней не лезли, полностью игнорируя мою спутницу, видимо по причине того, что она оставалась на улице и не пересекала охраняемый ими контур. Из-за чего я как-то о ней и запамятовал, что чуть не стало причиной трагедии.

Среагировал я в самый последний момент. Еще немного, и мой импровизированный метательный снаряд, словно пушечное ядро, снес бы и эльфу, и мотоцикл – что тогда осталось бы от ушастой девчонки, можно было бы только гадать. Рыкнув, я еще раз резко довернул тело и, будто метатель молота, отправил дергающегося и все пытающегося ткнуть меня металлическим прутом констракта в противоположную сторону. Прямиком в застывшую рядом с алтарем «колхозницу» и… Только что неподвижная огромная статуя вдруг пришла в движение и резким взмахом меча, выбив из тела голема сноп искр, без труда располовинила кувыркающееся тело.

Половинки статуи, еще недавно вполне себе гибкие и подвижные, с грохотом упали у нее за спиной. Резко пнув в живот очередного подбежавшего ко мне констракта, от чего похожий на средневекового стражника металлический болван отлетел к стенке, своротив спиной одну из колонн, я на время выкинул случившееся из головы. Продолжая вертеться как уж на сковородке, работая руками и ногами, полностью сосредоточившись на противниках, количество которых все никак не уменьшалось, я как-то даже не обратил внимания на то, что обломки того самого «мушкетера» более не двигаются.