Самое странное, что на второй день пребывания в родном городе Николая Краснова Лев Антонович Шантель потерял к шоу его двойников всякий интерес. И вообще он как-то потух, постарел и сделался ко всему безразличен.

— Что случилось, Лева? — спросил его Коля перед отъездом.

— Да, собственно, ничего. Устал.

— Может, и не надо нам ехать в Сочи?

— Нет, отчего же? — сразу же встрепенулся Шантель. — Обязательно надо. Это ж такие деньги можно заработать!

— А ты совмести приятное с полезным, — посоветовал Коля. — Возьми с собой Галюшу.

— Кого?

— Ну, ту очаровательную зеленоглазую шатенку, что я у тебя как-то встретил. Галю.

— А! Так мы больше… м-м-м… не встречаемся.

— Как? Уже?

— Стерва она, — вяло махнул рукой Шантель. — Надоела.

— А замену нашел?

— Пошли бы они все.

— Ну, отдохни. Ты как с ней рассчитался? По полной программе?

— А чего это тебя так волнует? — вдруг ощетинился Шантель.

— Так. Сам же сказал, что она стерва. Все равно свое возьмет.

— Послушай, ты того… Если вдруг встретитесь — беги подальше. Она на тебя глаз положила.

— Да что ты? — прищурился Коля.

— Я тебе говорю! Начнет плести всякую чушь. Дура.

— Хорошо, я учту. Не буду ходить с Евой на показы мод, чтобы не встретить случайно Галюшу.

— Во-во. Она все в Париж собиралась, денег просила.

— В Париж?

— Здесь карьера не складывается, а там зато на колу блины растут.

— Там хорошо, где нас нет, — поддакнул Коля. Отчего-то судьба Галюши его сильно заинтересовала.

— Я не дал. — (Еще бы!) — Скандал устроила. Стерва. Нет, ты подумай! Раньше оплатишь девке съемную квартиру на год вперед, и, как говорится, расстались друзьями. А эта заявляет, хорошо, мол, согласна, но квартиру оплатишь в Париже. Каково? А? Ладно, забыли.

Лева Шантель снова махнул рукой. Коля Краснов выдержал паузу, потом сказал:

— У меня в Москве одно дело есть. Так получается, что из всех своих друзей я только тебе доверять могу. Ты мне жизнь спас.

— Да ладно! Чего там!

— Нет, Лева, я этого не забуду. Ты мне скажи: мой однофамилец не выходил на контакт с Фонариным?

— Однофамилец?

— Николай Краснов. Помнишь, тот самый, что пытался меня подменить на выступлении в элитном клубе?

— Думаешь, меня Фонарин посвящает в свои дела? — усмехнулся Шантель. — У нас с ним бизнес, а это далеко не родство.

— На что это ты намекаешь? — насторожился Коля.

— Да ни на что. Когда поедем?

— Завтра утром. Ты нашел покупателя на «Ауди»?

— Сам нашелся. Хорошая тачка.

— Только не говори мне, что его фамилия Краснов.

— Нет, это местный директор трикотажного объединения «Кружевница» Тяпкин.

— Ну и слава богу. Как приеду, куплю себе другую машину. От греха подальше.

— Да забудь ты уже про это! Кончено.

— Как уеду, так и забуду.

Потом было то, что называется долгими проводами. Ну никак не хотел родной город отпускать своего знаменитого земляка. Уж и во всех газетах городишко прогремел, и на всю страну прославился, и по телевидению его достопримечательности показали. Благодарность земляков Николаю Краснову была поистине безгранична — захлебнулся он тем, что называется лишние слезы.

Наконец удалось оторваться от родных корней. Под занавес приехавший на новых «Жигулях» Васька Смирнов облобызал, шепнув на ушко:

— А родственника-то твоего того. Упрятали.

— Какого родственничка? — похолодел Николай Краснов.

— Однофамильца.

— Куда упрятали?

— Да в психушку, на принудиловку. Он как узнал об убийстве на вокзале, так в буйство впал. Начал рыдать, по полу кататься. Ну, приехала «скорая» и забрала. У моей жены там сеструха работает, в психушке. Говорит, совсем у парня крыша съехала, скоро не выпустят. Да и папаше с мамашей такой отпрыск давно надоел. Будут лечить, пока в чувство не приведут. До победного конца. Ну, бывай.

— Давай. Спасибо за все. За «Альтаир».

«Вот и с этим все кончено», — подумал Николай Краснов, садясь в машину. Не скоро однофамилец узнает, что кумир-то его жив. Да и не до этого бедному парню. Похоже, что болезнь обострилась, и неизвестно, наступит ли когда-нибудь улучшение.

Меж тем по просьбе своего воспитанника Лева Шантель осторожно поинтересовался у администратора Анны Васильевны ходом следствия. Задарил конфетами, коньяками, даже приударил слегка. И выяснил, что, как и ожидалось, дело записали в «глухари» и положили в долгий ящик. Залетного киллера, сделавшего свою работу точно и аккуратно, никто из местных искать не хотел. Тем более что не местного же и убили. В Москве тоже не горели желанием брать «глухое» дело. Так оно и перекидывалось меж двух городов, словно шарик в пинг-понге. И конца-края этому не предвиделось. Кому ж охота показатели портить, если за это семь шкур дерут?

Коля Краснов ехал на заднем сиденье машины Шантеля в обнимку с Евой и блаженно улыбался. Скорее надо обо всем забыть. Заняться подготовкой к свадьбе, записью нового альбома, съемками клипа. Из всей этой передряги он вытряс-таки новую талантливую песню, и это есть главное.

Теперь надо успокоиться, пересмотреть свои взгляды на жизнь. А лучше всего доверить ее целиком и полностью Виктору Петровичу Фонарину, своему дорогому тестю. Пусть и тайному. Ева ласково гладила Колю по руке. «Все хорошо, все замечательно», — без слов понимал ее он. И в самом деле, чего было копья ломать? Теперь все в жизни пойдет по-другому. Надо начинать все сначала…

…Виктор Петрович Фонарин настоял на том, чтобы все было чин чином. Гости, ресторан, кольца, белое свадебное платье.

— Мы же уже один раз женились! — пытался возразить ему Коля. — Это же смешно!

— Пусть смеются, лишь бы во всех газетах написали, — усмехался в ответ Фонарин. — К тому же на этот раз поедете венчаться в церковь. Все будет так, да не так. Сам хочу над дочерью родной брачный венец подержать. Имею право? Имею.

Ева молча улыбалась и согласно кивала.

— В Москве открылся новый бутик известного итальянского модельера, — заговорщицки подмигнул ей Фонарин. — На днях состоятся презентация и показ коллекции. Ты сходи, глянь на свадебное платье. Понравится — купим.

— Виктор Петрович! — охнул Коля. — Зачем же так шиковать!

— Папа платит, — важно сказал Фонарин. Коля Краснов понял, что возражать бесполезно.

Свадебные хлопоты захватили его целиком, тем более что никто больше не беспокоил, жизни не угрожал, в исповедники не набивался. Знаменитый певец перевел дух. Обойдется как-нибудь, как любит говорить Лева Шантель. Может, этот психованный и наврал с три короба, чего с такого возьмешь? Если у человека больное воображение, его словам доверять никак нельзя. И солист «Игры воображения» постарался забыть о событиях последнего месяца.