— Ты ненормальный.

— Словно захлебнулась. Взгляд этот ужасный. Мертвый. Мне показалось, что она умерла, еще даже не перевалившись через подоконник. Так странно. Ее брат сказал потом, что вы ужасно поссорились. А Леночка была такая впечатлительная. И потом все эти записки.

— Какие записки?

— «Я люблю Колю Краснова!» «Я не буду без него жить!» «Если он уйдет, я умру!» Их нашли. Следователь все внимательно изучил. И дневник. Глупая девчонка, она еще и дневник писала. Про меня ни слова. Как не было. Нет, сейчас я, конечно, понимаю, что все это глупо. Но тогда…

— Ты…

— Что, страшно? А во мне тогда словно что-то сломалось. Мать лечила меня, лечила… Дура. Разве от этого можно вылечить — от тебя?

— Господи, столько лет думал, что убил человека! И потом, когда Фиса из окна упала, сразу понял, что это я. Во второй раз уже.

— Тебе просто не везет. Всегда находится человек, который тебя использует.

— Ты знаешь кто?

— Конечно! Ведь мы с ним в некотором роде родственные души. Нам нельзя было не сойтись. Только у меня в голове все перемешалось. Он говорит: «Уезжай. Продай срочно квартиру Фонарину и уезжай».

— Он хотел, чтобы меня убили? Так?

— Не знаю. Зачем? Это бессмысленно.

— Кто? Олег? Не верю! Скорее, тот, другой… Серега? Все-таки он зашел тогда в квартиру. Но зачем? Неужели же только из-за того, чтобы Фиса больше не лезла в дела группы и не тащила туда Эдика? Чушь!

— Он ждет, что кто-то, похожий на Николая Краснова, сядет в черную «Ауди». Как его там? Марсель? Имя какое чудное.

— Ты, кажется, коллекционируешь мои машины? «Ауди» не хочешь купить?

— Это он сказал, чтобы я изменил внешность, — парень словно не слышал своего собеседника. Только себя или тот голос, который существовал лишь для него одного. И бубнил все так же монотонно: — То есть перестал быть похожим на солиста «Игры воображения». Не меня должны убить. Я только должен был тебя дергать без конца, выводить из равновесия, а потом просто исчезнуть. Меня тоже использовали.

— Так давай посадим его за убийство. Вместе, ты и я. Ты только скажи, кто это.

— Саша. Мне рассказал Саша.

— Погоди. Что рассказал?

— Правду.

— Про Еву, что ли?

— Нет. При чем здесь она? Я про ту.

— Про Фису?

— Вот он.

— Кто?

— Смирнов.

— Погоди. Мы не договорили.

— Потом. Смотри туда.

Коля Краснов обернулся. В кафе входил улыбающийся хозяин. Одиннадцать лет прошло. Солист «Игры воображения» вспомнил, как вмиг стал тогда героем захватывающего романа и самой известной в городе личностью. Из-за него выбросилась из окна девушка! Но все знали о Леночкиной чрезмерной экзальтированности. Избалованная дочка обеспеченных родителей не вызывала симпатии ни у одноклассников, ни у учителей. Да и брат ее недолюбливал. И потом, все друг с другом ссорятся, но не все из окон выбрасываются. Значит, виновата Леночка, а никак не Коля Краснов. Он-то как раз герой.

После тех событий Коля три месяца отсиживался в деревне у бабки. Поступать никуда не стал, а осенью ему исполнилось восемнадцать, попал под призыв в армию. Когда вернулся, о событиях двухлетней давности все и думать забыли. Вот и теперь улыбающийся Васька Смирнов идет навстречу бывшему однокласснику с распростертыми объятиями.

— Молодец, что зашел! Как вчера репетировалось? — Васька лихо подмигнул. Потом заметил и другого Колю: — Что, родственничка встретил?

— А что между нами за родство?

— Да вроде бы ваши деды были двоюродными братьями. Моя бабка как начнет родословные перебирать с десятого колена! Кто кому кем. Глухая стала наполовину. «Это каких же Красновых сынок? Ась?» Вчера весь вечер зудела.

— Надо же! Я, пожалуй, пойду. — Коля хотел было его оставить, но тут на него накинулся Смирнов:

— Ты помнишь «Альтаир?»

«Ну, началось!» Теперь только кивай да поддакивай, авось быстрее закончится. Разумеется, он говорит, что все началось с того самого школьного ансамбля, что талант сразу было видно, что все знали про большое будущее Николая Краснова и т.д. и т.п. «Да ни черта вы не знали! — хочется крикнуть ему. — И никто не знал. Потому что это лотерея. И выигрывают чаще всего не те номера, на которые ставят».

Отвернулся к окну. Потом опомнился:

— А где…?

— Родственник? Вон он, в дверях. Да сиди ты. Отродясь не знались! Вечером увидишь.

— Вечером?

— Так все ж в дом культуры придут! Концерт обещают.

— Чей?

— Твой. Ну, сначала, как положено, местная самодеятельность обрадует. Мэр толканет речугу, потом объявят почетным гражданином. Будешь на автобусе бесплатно ездить. Хе-хе!

— А по нечетным ходить пешком.

— Чего?

— Как в древнем анекдоте. По четным гражданином буду ездить на автобусе бесплатно, а по нечетным ходить пешком. — (Господи, зачем же так громко смеяться!») — Вася, мне надо идти. Мама ждет.

— Как идти? А по сто грамм за встречу?

— Не могу.

— Ты болеешь, что ли?

— Вроде того.

Вот это жалость в глазах у бывшего одноклассника! Зато откровенная.

— Слушай, а что врачи там, в Москве? Что говорят?

— Да ничего не говорят.

— Хочешь, к бабке отведу? — хватает Васька за рукав бывшего одноклассника. — Не помогает медицина, так заговорами возьмем!

— Да-да. Завтра. Все это подождет.

— Как это? Выпить подождет? Ну ты, Колька, даешь!

Все с тобой понятно, Василий Смирнов. Знаменитый певец помаленьку продвигается к выходу. Надо каким-то образом дотянуть до вечера. Господи, хоть бы скорее приехал Лева Шантель с этим своим «обойдется»! Нельзя в такие моменты оставаться одному. Того и жди новой каверзы. «Я хочу, чтобы ты умер в этот день». Похоже, парень никак не может сконцентрироваться на чем-нибудь одном. То он хочет посвятить жизнь великому таланту, то хочет, чтобы тот умер. Типичное раздвоение личности. Или одно другого не исключает? Надо спасти певца от забвения и от того момента, когда источник вдохновения иссякнет. Тоже благодетель нашелся! Поистине в действиях маньяков есть железная логика. Надо было сказать, что написал новую песню, может быть, это продлило бы жизнь. Василий, ты не вовремя. Принесла тебя нелегкая!

— Так посидим вечерком? А? Хоть по пивку.

— Обязательно.

— Что, пиво можно? Ну, тогда еще не безнадега! Главное в этом деле — начать.

Уф! Отвязался наконец! Сколько же времени ушло на все эти разговоры? Почти три часа! Уже и за полдень перевалило. Они едут не с такой бешеной скоростью, как мчался он. Выехали утром. Утром — это во сколько? В шесть, в семь, в девять? Надо бы позвонить.