прогуливаю, и сделает заключение, что я лентяйка? А вдруг окажется, что все остальные знают больше, чем я? Если выяснится, что я получила только «b», а все остальные студенты — «а»? А вдруг они решат, что меня приняли только потому, что я из бедных? Нужно ли там писать, кто ты такая, чтобы все знали? А вдруг они читают это вслух на первом же семинаре?

А что, если остальные студенты сплошь богаты и у всех есть дорогие увлечения, которые мне не доступны? Или они носят самую дорогую и модную одежду? А вдруг они не поймут меня из-за моего произношения?

А что, если предзнаменованием была дверь, а не оса?

Господи, о чем я думаю? Уехать из дома, мне?! Я не выдержу и двух минут.

Мне хотелось зайти на кладбище, но я уже отсутствовала дольше, чем обещала, и к тому же надо было выгулять Уинстона. Я поспешила домой, чувствуя себя совершенно подавленной.

Я полезла за своим кошельком, в котором лежали ключи, но потом вспомнила, что оставила его на буфете. Я позвонила и стала ждать. Обычно за этим следовало царапанье когтей по дереву, сопение или лай, сопровождающиеся старушечьим ворчанием. Но сейчас за дверью стояла тишина. Полл могла пойти к Мэгги или выйти в сад. Я обошла по дорожке вокруг дома, потом повернула к воротам. Сад был пуст, а задняя дверь заперта.

В сарайчике, где Полл раньше держала уголь, а теперь хранилась сломанная стиральная машина, которую Собачник намеревался когда-нибудь починить, я пошарила над притолокой в поисках дубликата ключа. Он оказался на месте. Я прошла на кухню и включила чайник. Открыв крышку хлебницы, я извлекла кусок шоколадного бисквита из пластиковой упаковки и отправила его в рот.

Я увидела Полл только когда вошла в гостиную.

Это было похоже на триллер, когда сначала в кадр попадает рука. Секунду я, оцепенев, смотрела на ее скрюченные пальцы, потом обежала диван и увидела остальное. Полл лежала на спине, одна рука была закинута за голову, глаза закрыты. Юбка задралась выше колен, из-под нее виднелись панталоны, а лоб был в крови: падая, она ударилась о камин. Не хватало одного тапочка. Сначала я подумала, что на нее напали. Потом заметила Уинстона, тоже без движения лежавшего у ее ног. Наверное, это дико, но сначала я бросилась к нему.

Я осторожно подняла его голову и повернула. Когда я ее отпустила, она упала на ковер. Его тельце было бездыханным, оно напомнило мне пустую коробку из-под ночной рубашки. В нем не было жизни.

— Полл! — крикнула я в ужасе. — Полл? Ты меня слышишь?

Я опустилась на колени у ее головы и дотронулась до щеки ослабевшими от страха пальцами. Ее веки дрогнули.

— Полл!

Нет ответа. Вскочив, я бросилась к телефону. Вся дрожа, набрала номер «Скорой помощи» и, услышав голос врача, ответила на вопросы. Мне сказали, что с ней надо постоянно разговаривать, найти ее лекарства, не пытаться ее двигать и тем более не давать ей ничего из еды или питья. «Скорая помощь» должна была приехать в течение пятнадцати минут.

Мне следовало пойти и сесть рядом с ней, но вместо этого я позвонила Собачнику на мобильник. Сначала я хотела позвонить Мэгги, но у нее нет машины и ей нельзя поднимать тяжести.

— Я сейчас на вершине Броу, — услышала я его крик сквозь шум машин, — я все равно собирался приехать, прибить гвоздь для того ковра на лестничной площадке. Дай ей немного ликера, может, ей полегчает.

Я проигнорировала этот дурацкий совет и подошла к Полл, которая теперь судорожно дергала головой и что-то бормотала, как во сне.

— Все нормально, — как заведенная повторяла я, что было огромной ложью, но именно эти слова говорят жертвам несчастного случая, даже когда они парализованы. — Я вызвала «скорую», и Дикки едет сюда. — Я задумалась, стоит ли соврать насчет Уинстона.

Дверь распахнулась, и Собачник влетел в комнату, как обычно держа в руках две сумки со всяким барахлом. Он бросил сумки на пол.

— У тебя есть одеяло? — спросил он. — А еще надо подложить ей под голову подушку.

— Я думаю, что нельзя двигать пациента, — сказала я и понизила голос, — чтобы не парализовало. — Но все же пошла за полотенцем.

Когда я вернулась, он ощупывал Уинстона и одновременно разговаривал с Полл. Указав мне на собаку, он провел ладонью поперек горла, потом присел на корточки и уставился на Полл.

— Что у нее в волосах? — просипел он. — Вроде мышиного помета.

Я наклонилась над ней.

— Это тертый шоколад, — сказала я, как будто это было в порядке вещей. Я знала, что Собачник мог его также видеть у меня на груди и вокруг рта. — Подвинь ее немного, и я смогу накрыть ее одеялом. Ты оставил дверь открытой, чтобы мог войти врач?

Как раз перед тем как они вошли, чтобы забрать ее, Полл пришла в себя. Мы видели, как ее взгляд приобрел осмысленность, потом она зашевелила губами.

— Я споткнулась об Уинстона, — еле слышно проговорила она.

— Я знаю, я догадалась.

— Он болен, мне кажется. — Она попыталась поднять голову.

— Нет, с ним все в порядке. Спит без задних ног, — сказал Собачник.

Она снова впала в забытье. Но потом, когда врачи закричали из прихожей, она искоса взглянула на меня.

— Ты выбрала подходящее время!

Врачи бодро задавали вопросы:

— Как вас зовут, дорогая? — Пауза. — Как ее зовут?

— Полианна Миллер. Мы ее зовем…

— Полианна? Полианна, вы слышите нас, милая? Вы ведь пережили войну, правда? Но вы в надежных руках. Скоро будете танцевать брейк-данс. Можете нам сказать, где у вас болит? Вот здесь больно? Можете сжать мою руку? Отлично. А теперь мы положим вас на носилки, так что вы…

Когда они положили ее на носилки, Собачник направился к Уинстону и осторожно завернул его в одеяло.

— Я о нем позабочусь, — прошептал он, — а ты поезжай с Полл.

— Ты отнесешь его к ветеринару?

— Думаешь, в этом есть смысл?

— В верхнем ящике комода есть немного денег для оплаты счетов. Возьми их, пожалуйста. Вдруг понадобятся.

— Хорошо, хорошо. — Собачник взял на руки сверток с собакой, как ребенка. — Ты позвони из больницы, ладно?

Я кивнула, и мы вышли из дома.

— Вы закрыли парадную дверь, милочка? — спросила женщина-врач, когда мы стояли у машины «скорой помощи». — А то есть мерзавцы, которые именно в такие моменты залезают в дома.

Я побежала проверить, хотя знала наверняка, что заперла.

* * *

Этот день был длинный, а ночь еще длиннее. Меня отправили