новостями дня.  Возможность вовсе не оборачиваться на какую-то там общественную реакцию – это, безусловно, самый позитивный промежуточный итог для путинского политического режима. Война – не то чтобы всё списала, она всё заморозила. Да, конечно, проблемы никуда не делись, они только усугубились. Закатанное в асфальт недовольство в момент слабости режима рванёт так, что мало не покажется. Приличия, которые раньше приходилось соблюдать, соблюдались людьми просто так, это был инстинкт самосохранения системы. Но о будущем сейчас никто не задумывается. Эйфория беззакония и вседозволенности затуманивает и взгляд, и разум. Здесь прервёмся на небольшую рекламу, скоро продолжим.  ***  Продолжаем, спасибо, что смотрите рекламу, она позволяет нам независимо существовать. Все мы имели дело с приборами, живущими на последнем издыхании. У каждого был телефон, который ещё как-то работает и даже заряжается, если выбрать верный угол штекера и не шевелиться, но уже понятно, что он при смерти, что в нём держится на последней волосинке, и до кончины ему осталось одно неловкое движение. Бунт Пригожина показал, что наша система – это как раз такой телефон, она работает, пока на неё не дышат. Она готова выполнять повседневные задачи, но при любом стрессе зависает и перестаёт реагировать на кнопки. Государство капитально перегружено, а на большой войне каждый день приносит новые вызовы, причём приносит их тем, кто совершенно не готов и не нанимался с ними справляться и вообще по другому ведомству служит.  Так мы уже почти привыкли к новому порядку, при котором губернаторов фактически конвертировали в генерал-губернаторов, возложили на них ответственность за всю войну. На них возлагается выполнение планов по мобилизации. К ним апеллируют голодные и холодные солдаты, они занимаются поисками обмундирования, изыскивают деньги на доплаты и компенсации, строят оборонительные укрепления. Кажется, будто функций гражданской администрации на региональном начальстве уже не осталось. Но это не так, просто государство в лишний раз, убедившись, что военная его вертикаль ни на что не годна, скинуло дополнительную работу и дополнительную ответственность и дополнительные расходы на плечи гражданских чиновников. Для какой-нибудь Москвы с её невероятным бюджетом, укомплектованными штатами и при этом с минимальным участием в войне это не проблема, а вот абсолютному большинству регионов приходится выбирать, чем заниматься и куда тратить свои ресурсы: либо на поддержание гражданской жизни в регионе, на инфраструктуру, транспорт, образование, здравоохранение, либо на военные задачи.  Но стресс и перегруз касается не только гражданской вертикали. Что показал пригожинский мятеж? То за сотни километров, которые успела пройти колонна бунтовщиков всего за несколько часов, на их пути не появилось никаких армейских формирований, потому что абсолютно все российские вооружённые силы, вся тяжёлая техника, все вооружения сейчас в Украине для одной-единственной цели: удержания фронта любой ценой.  Та же ситуация с правоохранительными органами. Мало того, что на них повесили помощь военным в деле отлова мобилизованных и призывников, мало того, что им приходится охотиться на дезертиров, вести массу дел по военным и околовоенным статьям, у них ещё и стремительно растёт бытовая преступность. По стране расползается оружие, свободно бродят освобождённые зэки, у которых к тем трупам, за которые их осудили, добавляется ещё опыт безнаказанных убийств. Инвалиды войны стремительно пропивают свои зарплаты и компенсации, сводя по пути счёты друг с другом, с родственниками и знакомыми. Количество преступлений с использованием оружия выросло в разы, причём не только в приграничных областях, где творится и вовсе чёрт знает что. Та же динамика наблюдается в Москве и Питере.  В стране аврально производится вооружение и военная техника, худо-бедно осуществляется серый ввоз компонентов из третьих стран, параллельный импорт продукции ушедших компаний, продажа втихаря нефти и другой санкционки. И это существование российского государства под радаром ограничений – оно же не происходит само по себе, этим всем занимаются люди. Каждый день все компоненты системы находятся в стрессе, каждый день в режиме выживания и самосохранения. Любой дополнительный стресс для них безумен, в таком состоянии можно существовать некоторое время, но постоянно в нём жить – нельзя.  Из этой войны нет выхода, такой главный итог полутора лет. Но правильно его будет сформулировать немного иначе, в принципе-то выход есть. Если уж в чём мы убедились за полтора года на 100% – так это в том, что россиянам плевать на Севастополь и Донецк, так же, как до этого было плевать на Херсон. Даже атаки по Москве-сити и Кремлю, совершенно невиданные за последние 80 лет, не вызвали никакого притока очередей в военкоматы. Если так люди реагируют на события в своей столицы, понятно, до какой степени им наплевать на начертания виртуальных границ на чужой территории.  Если войну прекратить прямо сегодня, если вывести войска со всей оккупированной территории, то не последует никакой реакции кроме общенационального выдоха. Абсолютное большинство будет настолько счастливо возвращению нормы, что не задаст никаких вопросов. Да, z-телеграмы будут ныть и плакать, но во-первых, эта аудитория мгновенно испарится, а во-вторых, делать это они будут очень тихо, чтобы не оказаться вдруг шутя там, где буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, где-то в окрестностях Магадана.  Пример Гиркина показал, что у режима нет вечных друзей, а есть текущие интересы, также на примере Гиркина хорошо видно, что режим может спокойно сажать самых отпетых сторонников войны, и не произойдёт вообще ничего кроме криков «позор» от полутора десятков знакомых подсудимого возле здания суда. Ну понятно, что Путин совсем не думает, что всё это можно просто взять и закончить. Путин намертво повязал себя с этой войной, и теперь вся эта политика – это война. Теперь он существует до тех пор, пока вся его система находится в состоянии военного стресса и безумия.  Эту войну невозможно выиграть, у неё нет достижимых целей – но её можно продолжать. Продолжать день за днём, даже не задумываясь о ближайшем будущем. Такая теперь новая путинская стабильность. Молниеносная и блестящая победа должна была обеспечить долгосрочный заряд легитимности режима, не нужно всё сводить только к выборам в марте 24 года, замах тут был гораздо мощнее, как минимум, тот срок, который Путин себе отмерил конституционной реформой должен был пройти спокойно и при полном общественном согласии. А скорее, инерции должно было хватить до того момента, когда придётся кому-то передавать власть в силу возраста. Передавать её должен был не больной и всем наостопиздевший старик, а лидер, возродивший Российскую империю.  Понятно, что начало 20х годов – это тупик, очень сложно существовать, транслируя гражданам одну-единственную идею, что начальник должен оставаться начальником, потому что он уже