– Чепуха, – махнул рукой король. – Ты верно служил мне и выполнял многие поручения с опасностью для жизни… да и последнее – отнюдь не простое. Ну, Арт, сколько времени уйдет у тебя на то, чтобы добраться до Уэльса и вернуться с леди Мэриан?

– Это зависит от того, как долго вы останетесь на этом месте, – с сомнением ответил Арт.

– Я намереваюсь вернуться в Кенилуорт после сражения, – ответил Генрих, поглядывая на Гриффита. – Конечно, если мы, дай Бог, победим…

– Пять дней быстрой езды, чтобы добраться до замка Пауэл, – задумчиво решил Арт, – и на возвращение в Кенилуорт еще, вероятно, десять дней.

– Если речь идет о леди Мэриан, – сухо заметил Гриффит, – тогда около недели.

– А если она возьмет с собой Лайонела, – возразил Арт, – может, и все двенадцать.

Генрих немного сильнее, чем нужно, стиснул руку старика.

– Не привози ребенка. Мое королевство – не самое безопасное место на земле, а стены замка Пауэл защитят его от зла.

– Не знаю, согласится ли она ехать без Лайонела, – с сомнением покачал головой Арт.

– Это приказ короля, – бросил Генрих. Арт устремил умоляющий взгляд на Гриффита, но тот лишь пожал плечами:

– Никто, кроме тебя, не сможет уговорить ее, Арт.

– Арт сделает все. – Генрих, полностью войдя в роль монарха, говорил спокойно и уверенно, твердо зная, что может положиться на слугу. Но тут он, нагнувшись, что-то поднял с пола. – Что это?

С пальцев короля свисал мешочек из тисненой кожи, стянутый золотой нитью.

– Это было в сумке Гриффита, – пояснил Арт. – Должно быть, выпало, а я не заметил.

Гриффит с подозрением взглянул на слугу, но все же взял мешочек и открыл его. На ладонь выпал серый камешек, похожий на тот, из которых был построен замок Пауэл. За камешком появился блестящий яркий комочек, и Гриффит, сразу узнав цвет, развернул его и поднял за один конец длинную рыжую прядь, почти достигающую земли. Солнечные лучи запутались в волосах и согрели сердце Гриффита.

Генрих коснулся переливающегося локона.

– Дар твоей дамы?

– Думаю… – Гриффит что было сил боролся с обуревавшими его чувствами. – Да, это амулет. Моя дама хотела бы видеть меня сильным, как Самсон.

– А камень? – поинтересовался Генрих.

Гриффит взглянул на Арта, который с невинным видом уставился в потолок.

Раскачиваясь на каблуках, Арт ответил:

– Точно не знаю, но могу предположить, что камень должен сделать тебя сильным и вечным, таким, как валлийские скалы.

– Ты скорее всего прав, – согласился Гриффит, пытаясь говорить язвительно, но вместо этого напоминая довольного огромного котенка. – Почему я не нашел его раньше?

– Понятия не имею, – ухмыльнулся Арт.

– Ну еще бы, – бросил Гриффит.

– Но леди Мэриан, возможно, просто не хотела, чтобы ты обнаружил мешочек, прежде чем отправишься в бой, из страха, что волшебство не подействует.

Когда Гриффит достаточно пришел в себя, чтобы сунуть мешочек в карман, Арт доложил королю:

– Я наточил кинжал, ваше величество. Ваш оруженосец ожидает с водой. Извольте сесть, чтобы я смог вас побрить.

– Побрить? – нахмурился Генрих. – Я ведь иду в бой, а не на свидание с девушкой. Нет, я желаю, чтобы ты поскорее отправился в путь.

– С-сейчас? – воскликнул Арт.

– Конечно, нет. Твоей лошади нужно отдохнуть. Все же… не хочу заставлять тебя ждать… – Генрих побарабанил пальцами по столу, но лицо его тут же прояснилось. – Я пошлю тебя к конюшему с оттиском королевской печати, и тогда он поверит, если ты скажешь, что нуждаешься в свежей лошади, лучшей в конюшне и припасах на четыре дня пути.

– Пять дней, – напомнил Гриффит.

Но Генрих даже виду не показал, что слышит.

– Ах, Арт, какое приключение! Завидую тебе – ведь ты снова сможешь увидеть Уэльс!

– По-моему, я только что его покинул, – пробормотал Арт.

– Сражение разворачивается, как мы и ожидали. Мой дорогой лорд Оксфорд повел войско вниз по Рэмпайр-Хилл, чтобы встретиться с противником. Битва была кровавой, но вскоре стало ясно, чьи солдаты лучше вооружены и обучены.

Довольный и улыбающийся, Генрих поднял глаза от депеши, которую читал.

– Кажется, Гриффит, Господь и в самом деле больше любит людей подготовленных.

Гриффит раздраженно швырнул кожаные перчатки на стул, усеянный депешами, и зашагал прочь, высоко поднимая ноги и позвякивая шпорами. Металлические поножи затрудняли ходьбу, а сочленения на локтях и коленях поскрипывали.

Но Гриффит ничего не замечал. Не замечал, что полуденное солнце нещадно палит его, что пот насквозь промочил подкладку доспехов. Он не заметил даже преувеличенно сожалеющего вздоха Оливера и многозначительных взглядов, которыми обменялись придворные. Томясь бездействием, валлиец пытался уговорить короля послать его в бой.

– Господь, несомненно, благословил меня, ваше величество, вашим постоянным покровительством, так что я был бы крайне благодарен за возможность снести с лица земли ваших врагов.

Нисколько не тронутый весьма жалкими попытками Гриффита упражняться в красноречии, Генрих свернул пергамент.

– Думаю, Бедфорд и Оксфорд прекрасно управятся сами.

Доспехи Гриффита сверкали в лучах утреннего солнца. Взяв под мышку шлем, рыцарь стиснул зубы. Он хотел сражаться. Ему было необходимо сражаться. Гриффит был вне себя от тоски и отчаяния с той минуты, как покинул Мэриан, зная, что та не любит его. Теперь же тоска и раздражение не давали ему уснуть именно потому, что он узнал о ее чувствах и не мог поехать сам, а послал Арта. Ее подарок и сейчас лежал на груди у самого сердца. А Генрих по-прежнему не желал посылать его на битву. Но и он не был так упрям, как казался.

– Ты ведь знаешь, что я прав. Глупо вводить в бой больше людей, чем необходимо. Господь на нашей стороне – зачем раздражать его неверно понятой мужской гордостью?

Неверно понятой? Именно неверно понятая мужская гордость заставляла Гриффита рваться в бой, чтобы сорвать злость на врагах? Забыться в пылу сражения?

– Мне нужна твоя помощь с леди Мэриан гораздо больше, чем на поле брани, – продолжал Генрих.

– Знаю.

– Но если собираешься драться, – вздохнул король, – можешь идти.

Не будь доспехи такими тяжелыми, Гриффит подпрыгнул бы от радости.

– Слава Богу, – пробормотал Оливер. – Топает тут взад и вперед целый час, словно неприкаянная душа в чистилище.

– Не смей! – обрушился король на Оливера. – Плохой знак говорить о смерти перед битвой.